тут же спряталась за широкую спину Бориса. Она помнила этот запах. Встречалась с ним совсем недавно – на дискотеке. На дискотеке, где она показывала свое удостоверение и обсуждала с Борисом работу.

Вампир встал перед ними, и Мона еще немного пригнулась… но, прежде чем он опять успел повысить голос, коридор, ведущий в погребальную камеру, засветился красным. В центре возникла тень, она становилась все больше: к ним направлялся Бальтазар. Незнакомый вампир издал сдавленный крик. Бен как раз собирался наброситься на него, когда послышался хлопок и открылся круг фиолетового цвета.

– Портал, – воскликнула Мона, однако уже было слишком поздно. Прежде чем они успели что-то предпринять, растрепавшийся хвост вместе с вампиром исчезли, и врата захлопнулись.

Бальтазар тем временем остановился перед ними и опять помассировал виски, как будто это приключение – сущая мелочь.

– Другие не сбежали, – сухо сообщил он, и Мона закусила губу, сообразив, что это означало.

– Спасибо, – тихо сорвалось с ее губ, и он удивленно ухмыльнулся:

– М-да, видимо, в двадцать первом веке даже демону говорят «спасибо». – Клубы темной энергии постепенно развеивались, теперь им нечего было тут делать, а чтобы развлечься, существовали места и получше. Соответственно в коридоре снова стало светло, и тогда наконец заверещала сигнализация. – Я бы сказал, это сигнал, что мне пора удаляться. Удачи с… ай, да какая разница. На самом деле мне все равно, – проворчал Бальтазар.

– Подожди! Ч-что мы скажем ведомству? – Прежде чем она поняла, что делает, Мона потянула архидемона за рукав, и он шокированно уставился на нее сверху вниз.

– Мне что, еще прибраться за вас или как?

В ответ на его несдержанный тон Мона выпятила нижнюю губу, за что заработала раздраженный стон. Он вновь бросил взгляд в коридор перед экспозицией.

– Не-а… не хочу. – И быстрее, чем кто-либо успел сказать хоть слово, демон буквально растворился в воздухе. След от его светящихся глаз вспыхнул, прожег пространство и пропал лишь через несколько секунд.

– С ума сойти! Он же реально выглядел как человек, – выпалил Бен, а Мона и Борис повернулись к нему с растерянными взглядами.

На заднем фоне грохотала Бербель, которая к тому моменту активировала все экстренные рычаги и теперь только качала головой.

– Но, ребят, ребят… его глаза. Эй, как глаз на башне в том фильме с маленькими человечками, чуваком-эльфом и еще одним, с крутым мечом, а потом еще это кольцо… – тараторил Бен, в котором, видимо, скопилось чересчур много нервозности. – Я думал, он сожрет нас, или вас, или тех людей! Но потом он их просто… убрал.

– Супер. Как будем объясняться перед службой спасения… комитетом… директором?! – в панике закричал Борис. Его работа здесь тоже висела на волоске, и он не меньше Моны не хотел, чтобы его уволили.

Ведьма почесала в затылке и пошла в гробницу. Только бы ущерб оказался не слишком большим, только бы стекло выдержало…

Игнорируя пепел, подпалины и не обращая внимания на предполагаемые пятна крови, она сконцентрировалась исключительно на саркофаге и экспонатах выставки. Но, кроме следов разрушения, все остальное выглядело нетронутым. Аура Бальтазара, конечно, взорвала все защитные чары, однако толстая стеклянная стена перед артефактами и сам фараон остались в целости и сохранности. Мона взвизгнула и подпрыгнула в странной эйфории.

– Ничего не пропало! – заорала она, и голос сорвался… хотя вампиру и оборотню в принципе не было необходимости кричать.

* * *

Взлом, архидемон, а теперь половина этажа потонула в мыльной воде. Впрочем, ничего лучше они не придумали. К счастью для них, медленно растворяющаяся темная магия скрыла чары призыва, а вот пентаграмму на полу, как выяснилось, так легко не спрячешь – так что Мона на скорую руку применила простенькое заклинание уборки, пока система наблюдения снова не заработала в полную силу.

У господина Гете для таких случаев имелась идеальные строки, вызывающие в воображении максимальную катастрофу, которая смешала все следы пепла, крови и разрушений и оставила после себя абсолютный хаос[8]. И точно так же, как в балладе, с этой целью по музею свободным потоком потекла вода, пусть метлу и заменила обыкновенная швабра. Никто не был так далек от реальности, чтобы знать наизусть «Ученика чародея». Уж точно не огненная ведьма, которая просто явно терпела неудачу в магических штучках на основе воды. Но преступники осмелились бы на что-то настолько абсурдное. Идеальная история.

Эти злодеи явно хотели замести следы.

Ох, какая же умная идея пришла в головы ночным сторожам – спрятаться среди христианских реликвий.

Какая потрясающая работа ведьмы, которая наложила защитные чары на саркофаг, и у воров ничего не получилось.

Какое мужественное поведение ночной охраны – в меньшинстве против темных магов.

Во всяком случае, так они постарались описать свои приключения. Да и тавматургическая служба спасения занималась допросом лишь вполсилы, потому что для ликвидации последствий хаотичной уборки им понадобилась целая оперативная группа. Если Мона что и умела, так это запарывать колдовство – и неужели это хоть раз сыграло ей на руку! Этот музей полон сюрпризов.

Все здание буквально светилось от различных видов магии – тавматургическая экстренная служба разбиралась с этим необычным происшествием, как с любым U45.

За U45 отвечало Федеральное ведомство магических расследований – короче говоря, кто-то приподнял метафорический коврик и поспешно замел под него этот случай. В отличие от обычно естественных преступлений сверхъестественные раскрывали крайне редко – и впервые Мона была этому рада. С другой стороны, они и так уже уничтожили практически все следы настоящих виновников, чтобы спасти свои задницы, – мысль, от которой Мона до поры до времени решила отмахиваться.

Без ответа оставался вопрос, что планировал украсть вампир, если он в принципе планировал что-то красть, и виновата ли вообще Мона в том, что он проник в музей. Ведь разве могло пахнуть манной кашей сначала на дискотеке, а вскоре после этого – при ограблении в пыльном музее? Она не сомневалась, что это запах того вампира, и напрашивающийся из этого вывод ей не нравился.

Глава 12. Варенье

Розовый кролик ругался с вороном из-за печенья, а потом подплыл большой толстый водяной и стащил у них велосипед. Мона пыталась стать посредником между всеми сторонами спора, разразилась жаркая дискуссия. Зачем водяному велосипед? Но в конце концов появился Робин Уильямс в костюме доброй феи, и все сразу помирились.

К сожалению, это умиротворяющее зрелище нарушило визгливое пение рокера, и когда Мона распахнула глаза, то уставилась в черный потолок своей комнаты. Будильник орал что-то о страданиях, крови, страданиях и еще бо́льших страданиях.