Его веское слово положило конец дискуссии. После этого главный вопрос о поездке был решен, и осталось лишь обсудить детали.

– Я дам тебе письмо к губернатору и к сеньору Агудо, – сказал он сыну. – Мне кажется, «гидры» лучше всего использовать для патрулирования торговых маршрутов, но им там на месте виднее.

По его звонку лакей принес карту восточного побережья.

– Вот здесь, на островах Арико и Тирахана уже установлены сторожевые посты, – показал граф. – Было бы неплохо еще построить оборонительные базы вдоль караванного пути, по которому идет торговля с Лигой. Если вооружить Тасакорте и Артенару, это позволит обезопасить…

Дийна тоже с интересом сунула нос в карту, но в этот момент донья Каэтана вышла из-за стола и поманила ее за собой. Пришлось покинуть столовую, хотя девушка сделала это с большой неохотой.

«Ладно. Потом узнаю все у Альваро!»

На широкую галерею замка тихими шагами спускался вечер. Ветер доносил аромат эвкалиптов и можжевельника – похоже, Эстладо пребывал сегодня в романтическом настроении. Глядя в мирное темнеющее небо, Дийна думала о Керро, который сейчас, вероятно, готовился к очередному налету. Здесь на Архипелаге они слишком привыкли чувствовать себя в безопасности. Никто и подумать не мог, что с неба, вспарывая огнями воздух, может внезапно спуститься смерть.

Поежившись, она направилась в салон доньи Каэтаны, потому что решила провести свой последний вечер на Сильбандо в ее обществе. Мать сказала бы, что в этом заключается ее долг, как всякой приличной гостьи.

Однако Каэтана неожиданно преподнесла ей сюрприз. Подозвав к себе Дийну, она выложила на рабочий столик кожаный чехол, из которого достала два плавника для джунты, рассчитанные на средний и сильный ветер. Дийна так и застыла с открытым ртом, глядя на два гладких куска эпофибры. Она совершенно не ожидала увидеть нечто подобное здесь, на Сильбандо, и тем более – в будуаре графини!

– Изогнутые мне всегда казались более удобными, чем прямые, – улыбнулась Каэтана, проведя пальцами по гладкой кромке. – Я хотела подарить их тебе. В свое время я совершила с ними немало маневров, и меня никогда не разворачивало под ветер!

В ее глазах мелькнуло что-то мечтательно-ностальгическое, словно воспоминания юности.

– Спасибо, – только и могла выговорить Дийна, глядя то в лицо Каэтане, то на стол, где лежала еще одна часть ее прошлого. Еще один кусочек мозаики встал на место, снова меняя ее представление о характере этой женщины.

«Неужели она когда-то действительно летала на джунте? Здесь, на Сильбандо?! Как ей удалось? И как она смогла потом от этого отказаться?»

Да, Каэтана умела удивлять. Может быть, теперь, живя в графском замке, вознесенном над самыми высокими скалами острова, она чувствовала, что в ее руках и так достаточно ветра.

Глава 14

Готовясь к полету, Дийна думала, что в последнее время ей необыкновенно везет на новые впечатления. Если на Сильбандо они приехали на драконе, то на Керро им предстояло добираться на гидроплане – то есть в тесной фанерной коробочке с бешено рычащим мотором и без всякого паруса.

На такой штуке ей летать еще не доводилось.

Впрочем, сидящий слева пилот выглядел вполне уверенно. Он улыбнулся и подмигнул пассажирке. Дийна с интересом осмотрелась в кабине, но увидела только торчащий рычаг, несколько круговых шкал и еще какие-то измерительные приборы. Остро и непривычно пахло бензином. Мотор сначала чихнул, а потом зафырчал так громко, что трескучее эхо отразилось от скал. Над их головами завертелся пропеллер, сливаясь в сверкающий круг. Поток воздуха растрепал Дийне волосы, бросая в лицо короткие пряди. Она поспешно надела шлем с очками-«консервами», борясь с желанием схватиться за стенки кабины. Было немного волнительно. Воларовая «гидра» мягко побежала по флайру, постепенно набирая скорость, а потом плавно поднялась выше гор. Серые скалы, подсвеченные солнцем, с высоты были похожи на куски халвы. По узким долинам бежали тени от легких перистых облаков. Дийна давно заметила, что сверху все казалось более ярким и праздничным. Глаз не замечал изъянов и мелочей.

«Но все-таки, несмотря на мощь и совершенство этой машины, полет под парусом больше мне по душе!»

Внизу проплывали скалистые ландшафты Сильбандо. Сидя с замирающим сердцем в ожидании любого подвоха (а вдруг сейчас откажет мотор и мы свалимся? Или угодим в облако?), она думала, что парус был подарен человеку самими ветрами, чтобы люди поняли, что такое мечта… А полет по небу в грохочущей, воняющей бензином коробке – это просто перемещение из точки А в точку Б.

Ее охватило радостное нетерпение, когда за бортом показались знакомые очертания острова Керро, чьи красно-рыжие скалы выступали из пелены стоячих облаков. Когда гидроплан заходил на посадку, луч солнца отразился от синего зеркала озера Агилос. Белые домики Оротавы, каскадом сбегавшие к озеру, быстро увеличивались в размерах. Где-то на краю зрения промелькнул мыс Тано с торчащей на нем башенкой маяка.

Для гидропланов, присланных де Мельгаром, на Керро организовали отдельный терминал. В воздухе стоял запах сырости из-за частых дождей. Пальмы, растущие на набережной возле порта, печально свесили мокрые гривы. Когда гидроплан подошел к молу, Дийна была рада выбраться на твердую землю. Альваро, ловко спрыгнувший из соседней кабины, мгновенно уловил ее настроение:

– Тебе не понравилось.

Она всегда чувствовала себя в воздухе свободнее, чем на земле, но не так – съежившись на сиденье, сознавая, что от тебя вообще ничего не зависит!

– Пассажирское кресло не для меня, – призналась она, – хотя машина отличная! И она явно способна показать «фениксам», где крабы зимуют, в отличие от «утюгов» или наших лодок!

Напоследок Дийна не выдержала и оглянулась. «Гидра» мягко качнула крылом, будто прощаясь.

Вблизи город смотрелся не так нарядно, как сверху. Вид портили облупленные углы, тряпье, сушившееся на веревках, ослиные «подарки» на дороге и сухие плети бугенвиллии, подмерзшие за зиму. Но все равно возвращение домой грело душу. Дийна заметила, что на улицах было гораздо меньше людей, чем обычно. Пепел и грязь, оставшиеся после пожара, уже смыло дождем, но в глаза то и дело бросались последствия ночного налета. Крыша дома на перекрестке была разрушена, и из нее, словно кости, торчали черные балки.