Испытывал. И эту жажду прикосновений – нетерпеливыми пальцами по разгоряченной коже, и эту потребность одержимо вбиваться во влажное лоно, и это желание на грани выдержки, сносящее крышу напрочь – все это было с ним десятки и сотни раз до Тани. В конце концов, секс – это всегда одни и те же возвратно-поступательные движения. С точки зрения техники – ничего нового.

Единственное, что отличало этот раз от всех его прошлых похождений – то, что он при этом чувствовал. И теперь, когда лежал на боку, опершись на локоть и глядя на свою мирно спящую жену, понимал – эмоций внутри него столь неожиданно много, что он даже не мог в них толком разобраться. Знал лишь, что с этой женщиной все изначально было по-другому. Совсем не так, как он к тому привык.

Раньше он никогда не просыпался с кем-либо в одной постели. Это было его негласное табу. Он встречался с женщинами на их территории, снимал номера в отелях и крайне редко – привозил к себе. Но итог всегда был один и тот же – как только секс заканчивался, смысла в обществе своих случайных и не очень подруг он не видел. Просто уезжал сам или вызывал такси для них. Никаких совместных пробуждений, никакого вмешательства в его личную зону комфорта. Никакой… близости. Той, иной близости, заключавшейся не только в шлепках влажных тел друг о друга и прерывистых стонах. Той близости, которой не допускал ни с кем, а вот сейчас – перешёл установленную им самим грань. И спрашивал себя при этом – только ли выпитый алкоголь был тому виной?

Он вспомнил, как накануне ушел от всех, чтобы уединиться с бутылкой виски на крыльце черного входа ресторана. Думал, что этим можно заглушить тот чудовищный коктейль эмоций, которые испытывал, глядя на людей, которым лгал. И когда только он успел стать столь сентиментальным и совестливым? Вероятно, в тот день, когда простая воспитательница запустила в него мячом и прочла лекцию о том, как не нужно себя вести.

Он невольно улыбнулся, продолжая разглядывать ее, спящую, кажущуюся сейчас такой хрупкой и беззащитной. И кто бы мог подумать, что строгая бесцветная девица, какой он увидел ее впервые, способна настолько страстно и отчаянно отдаваться? И, черт бы все побрал, от воспоминаний обо всем, что делал с ней и что получал в ответ – он хотел ее снова. Сейчас. И не был уверен, что всего лишь ещё одного раза будет ему достаточно.

Похоже, все оказалось куда более сложно, чем он представлял себе, когда предлагал ей этот чертов контракт. И самым удивительным было то, что Роберт, пытаясь представить на месте Тани какую-нибудь иную женщину, которая могла бы стоять рядом с ним вчера в ЗАГСе под завывания Стаса, спаси Господи, Михайлова, понимал – никого иного он видеть бы не хотел. Пусть даже все это был лишь чудовищный по своему исполнению фарс.

Его воспиталка была своенравной, языкастой и непохожей ни на кого другого. И пусть он не знал ничего о ее жизни, зато знал, что ему с ней удивительно хорошо. И не только в постели.

Все это было непривычно настолько, что пугало и одновременно будоражило новизной ощущений. Но он пока был совершенно не готов разбираться с тем, что эти новые, непрошеные эмоции могли за собой повлечь. И потому Роберт Левицкий сделал все как обычно – просто поднялся с постели и, спешно собравшись, уехал на работу. Туда, где все было куда проще и понятнее, чем его отношения со своей фиктивной женой.

– Так и знал, что застану тебя здесь с самой рани, – нарисовавшийся на пороге кабинета дядя погрозил Роберту пальцем и Левицкий едва сдержался, чтобы не поморщиться от этого жеста, словно тот говорил с провинившимся ребенком. – Ты неисправим, – вздохнул Петр Сергеевич и, приблизившись, положил на стол Роберта пачку бумаг. – Вот, то, что ты так хотел, – расплылся в улыбке дядя.

Левицкий бросил на документы мимолётный взгляд, чтобы просто удостовериться – это действительно была долгожданная дарственная на акции компании. Только он отчего-то не испытал при виде нее даже банального облегчения.

– Спасибо, дядя, – сдержанно поблагодарил он Петра Сергеевича и демонстративно отвернулся к ноутбуку, всем своим видом давая знать, что совершенно не настроен на милое родственное общение.

– Роберт, ты мог бы провести этот день с женой, – продолжил журить его дядя. – Танюша говорила, что вы едете в Италию…

– Она очень хотела, но у меня нет на это времени, – отрезал Левицкий кратко и категорично.

– Так нельзя, – решительно заявил Петр Сергеевич. – Вы обязательно должны поехать. Я справлюсь здесь и без тебя. Ты хоть сам-то помнишь, когда отдыхал в последний раз?

Действительно, когда? Роберт нахмурился, пытаясь припомнить, позволял ли он себе хоть раз отключиться от дел полностью – так, чтобы никаких звонков, никаких мыслей, никаких разговоров о бизнесе и понял, что с момента, как пришел работать в семейную фирму – не было ни дня, когда бы он не делал для нее хоть что-то. Все хотел доказать дяде, что достоин быть его преемником. Что тот усыновил его не зря.

Вот только к чему это все его привело? К богатству – да, влиянию – да, известности – тоже да. А счастье? Чувствовал ли он себя банально счастливым в этой вечной гонке за освоением новых вершин? Чувствовал ли свободным?

Нет. Он испытывал удовлетворение, торжество, азарт – но все это имело довольно мало общего с удовольствием от жизни. Он многого достиг в профессиональной сфере, а вот с собственной судьбой, похоже, совершенно не мог разобраться.

– Роберт, я настаиваю, – снова заговорил дядя. – Как же ты подаришь мне внуков, если будешь торчать на работе с утра до ночи?

– На то, чтобы зачать ребенка, достаточно пары минут, – фыркнул Левицкий в ответ и вдруг с ужасом понял – вчера они с Таней совершенно не предохранялись. А что, если все эти шутки о зачатии в конечном итоге станут реальностью? Готов ли он был к подобной ответственности? Готов ли был к тому, что фальшивый брак может иметь самые что ни на есть реальные последствия? И так ли уж плохо было бы завести настоящую семью? Ведь он все равно собирался однажды это сделать.

Потерев устало переносицу, Роберт невольно хмыкнул в кулак. Наверное, он стареет. Ничем иным просто невозможно было объяснить весь этот сонм странных мыслей, никогда прежде не приходивших ему даже на ум.

– Ладно, ты, наверное, прав, – наконец сказал он дяде, откидываясь на спинку кресла. – Нам с женой весьма не помешает отдохнуть вместе хотя бы три-четыре дня.

И, произнеся это, Роберт понял, что при мысли о незапланированных каникулах снова ощущает неожиданное предвкушение. И не было уже сил, как и смысла, врать себе о том, что – а вернее, кто – являлся тому причиной.

Самолет мягко приземлился и стремительно покатился по посадочной полосе миланского аэропорта «Мальпенса» и Роберт с облегчением выдохнул, радуясь тому, что почти четырехчасовой полет остался позади. Ибо чего-чего, а бесконечных перемещений по миру ему хватало за глаза – семейный бизнес часто вынуждал его мотаться в командировки. Он даже не мог бы точно сказать, сколько стран и городов успел объездить за свою жизнь, и все они при этом слились для него в сплошное размытое пятно, где были только бесконечные встречи, переговоры и отели. Удивительно, но это был первый раз, когда он прилетел куда-то, чтобы просто отдохнуть. И не был даже уверен, что вообще на это способен.