Иногда остаются следы — это многое может значить. Или Клейн и Аник умирали НЕ РАЗ, или они трое — трое на «Коне» — не единственные воскресшие… Герц наверняка ставил опыты на мышах и, скорей всего, из его вивария Аник взял мышку. Но раз Аник сказал, что мы опять восстанем из праха после случайной смерти — значит, с ним это уже бывало?

— Марсель, видите — Гольдарт? — спросил Аник.

Гольдарт остался слева, скоростная магистраль обходила его. Городок как городок, старинный и, в отличие от Дьенна, тихий; дьеннские газеты обычно сетовали, что центр округа отстает по культурному развитию, и если в Заречье откроют новый электромеханический завод, то в Гольдарте, как бы для контраста, — коллеж модельеров одежды. Милый городишко, праздники там роскошные, карнавалы… раньше, рассчитывая на будущее, Марсель мечтала иметь дом в Гольдарте. Когда ей будет двадцать один…

«А ведь мне уже двадцать один. По календарю, — мысли Марсель заволокло тяжелым туманом. — В августе был мой день рождения… а что будет в следующем августе?.. Кто меня признает совершеннолетней, если я — никто, если меня нет в живых…»

Как мало надо времени, чтобы опечалиться! Аник говорил, кажется, о том, что знает все легенды Центральной и Юго-Западной провинций и, разумеется, предание о юном рыцаре Мартиэне, наследнике барона дан Келюса, богохульнике и святотатце, который растоптал грамоту Губерта Милосердного, епископа Дьеннского, и умер в корчах, призывая Сатану, а случилось это во-он там, в графском замке дан Гольдартов, который как раз виден отсюда, но Марсель почти не слышала его слов — ей представилась картина куда драматичней, чем взятие живым в ад юного рыцаря Мартиэна.

То было торжественное видение. В доме отца, в просторной гостиной, обставленной по эскизам ма — она, взволнованная, но внимательная и сдержанная, как на экзамене, ма и па, и сухопарый нотариус. Нотариус объявляет: «Копия заверена». Плотная желтоватая бумага просвечивает в его пальцах. «Я, Джакомо Фальта, родившийся… 1880 года в Италии, в городе Багерия на Сицилии, ныне подданный Ее Величества Королевы Маргерит… находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю…» Па слышал этот текст раньше; он видел прадедушку Джакомо и, наверное, вспоминает его сейчас. Нотариус читает негромко и ясно, но Марсель не все понимает — язык законников витиеватый; наконец звучит: «Дано в городе Маэне 18 апреля 1948 года. Свидетели…» «Можно спросить, сьер нотариус?» — она хочет поднять руку, но смущается — ведь не в школе. «Да, сьорэнн, пожалуйста» — «А… моя подпись на чеке будет действительна?» — «Тотчас по наступлении совершеннолетия, сьорэнн».

— Эй, на «Коне»! — вызывает радио «феррари», — Заснули? Хоть показали бы, что умеете.

— Еще увидишь, — пообещал Клейн.

— А еще борта расписали — «Конь Дьявола»! кляча водовозная. Тоска с вами ехать, — стали дразнить с «феррари». — Скоро Раугерг, а вы нам все зад лижете. Что, вкусно?

— Марсель, и вы заскучали? — словно обеспокоился Аник. — Дай им жару, Клейн!

— Я обещал — жару не давать.

«Что-то наша крошка приуныла, — думал Аник, сожалея, что его рассказ о господнем наказании Мартиэна дан Келюса пролетел мимо цели, — Марсель едва кивала, пока я разливался. — Дружка увидела?., да, это причина».

Марсель слышала одну себя, свои мысли. Значит, ее доля не дождалась наследницы. Никто не виноват. Она умерла. Будь она жива… Да, сейчас жива. Но адвокаты чудес не признают. Это все равно, как если бы Мартиэн дан Келюс воплотился и потребовал назад свою баронию. К черту. Пропади эти деньги.

«Лишь бы меня узнали.

Лишь бы меня любили.

Лишь бы я жила».

Она вздохнула, вскинула голову и, глядя виновато, улыбнулась Анику:

— Я задумалась. Извините, Аник.

— О, какие пустяки, Марсель! стоит ли об этом говорить…

— Клейн, — так же приветливо обратилась она к рулевому, — вы можете, не нарушая обещания, показать им, как водят настоящие мужчины? вы же здорово водите.

— Спасибо на добром слове, — Клейн чуть склонил голову. — Но я, знаете, осторожно вожу. Машина — да еще такая чуткая — для меня легковата. Ее же несет по ветру перышком.

— Ты ставь крыло покруче и жми, — подзадоривал Аник.

— Разве только так… — Клейн что-то нажал на пульте; на лобовом стекле слева внизу засветились, заморгали цифры. — Можно попытаться. Скоро прямой участок — если полоса будет свободна, там оторвемся от них.

Обе машины шли где-то по 160 км/ч.

— Внимание, участок Гольдарт — Раугерг, внимание всем на северном направлении. Мы на пятьдесят шестом километре от Дьенна, — Аник по рации вышел на общую волну. — Гольдарт — Раугерг, все, кто едет на север. Просим освободить полосу, крайнюю слева, Гольдарт — Раугерг, пожалуйста, освободите крайнюю слева полосу, идем на высокой скорости, пожалуйста, дайте нам крайнюю слева. Сообщите, есть ли на перегоне бочки на колесах. Заранее всем большое спасибо. Идем по крайней слева, Гольдарт — Раугерг, пожалуйста, уступите дорогу на три минуты. Заранее всех благодарим. Мысленно целую всех сьорэ и сьорэнн за оказанную любезность.

Эфир откликнулся хором:

— Валяйте, ребята! ухожу вправо, счастливый путь. Боишься на свидание опоздать, а? лети, лети, голубок. Я засекаю три минуты, больше ждать не буду… Форвертс! Говорит бензовоз. Иду на Дьенн, прошел сорок восьмой километр, навстречу цистерн не видел. Очень мило с вашей стороны, что предупредили; я, пожалуй, уступлю вам, отважный ездок, в обмен на телефон вашей машины. Мне нравятся отчаянные парни… А как насчет поцеловать старого усатого дальнобойщика?.. Эй, кончайте треп! слушайте, что я скажу: в Нойлихе дорожный инспектор — жаба! караулит на объездной, злой, как с похмелья… Так я жду вашего ответа, ковбой.

— Мой телефон — 731-04-54. Надеюсь на встречу, — сообщил Аник с чарующей хрипотцой, пока Клейн настраивал радар. Тот приподнялся между воздухозаборниками на капоте, и отраженный луч рисовал на дисплее, какова обстановка впереди по трассе. «Феррари» поджидал, когда «Конь» пойдет на обгон.

Дисплей вспыхнул красными словами: «ФОРСАЖ — ГОТОВНОСТЬ».

— Ну смотрите, — бросил Клейн, переводя рацию на девятый канал. — И готовьте уши — рвать буду.

«ТЯГОВЫЕ УСКОРИТЕЛИ — ГОТОВНОСТЬ», — пылал дисплей.

— Давай, давай… — Аник дробно настукивал себе кулаком по колену.

— Погоди. С этой фурой разминемся — вот тогда…

— Все, разъехались!

«ФОРСАЖ».

«Конь» с оглушительным воем ринулся вперед. Марсель вдавило в мякоть кресла; спидометр размахнулся за отметку 300, и рулевой «феррари» не успел бортануть «Коня» — так быстро тот вырвался вперед; «Конь» был впереди уже метров на сорок, когда «бойцы» увидели, как над блоками сигнальных огней откинулись вверх заслонки и показались словно бы два черных дула калибром с кулак.

«ТЯГА».

Из сопел выбросило узкие хвосты пламени; стрелка спидометра уперлась в штифт-ограничитель; вместо нее, сливаясь, замелькали числа на цифровом индикаторе. «Конь» уходил вперед так, будто «феррари» застыл на месте.