Мокрые волосы облепили голову, влажная кожа блестит, наресницах застыли капельки воды. Я уверена, что он вот-вот меня поцелует, ноДеймен снова уходит под воду и плывет прочь.

Проглотив свою гордость, плыву за ним.

— Так-то лучше, — говорит он, прижимая меня ксебе.

— Боишься на глубине? — усмехаюсь я, едва доставаяногами дно.

— Я имел в виду твой наряд. Почаще так одевайся!

Я оглядываю свое бледное тело в белом бикини и стараюсь неочень комплексовать рядом с его идеально вылепленной загорелой фигурой.

— Это значительно лучше, чем джинсы и свитера скапюшонами! — смеется Деймен.

Я сжимаю губы. Не знаю, что сказать.

— Но я понимаю — наверное, тебе иначе нельзя,правильно?

Я заглядываю ему в лицо. Эти слова прозвучали так, словно онвложил в них какой-то иной смысл. Как будто он знает, почему я так одеваюсь.

Деймен улыбается.

— Очевидно, такая одежда защищает тебя от гнева Стейшии Хонор. Они не очень благосклонны к соперницам.

Он поправляет прядку у меня за ухом, проводит ру кой пощеке…

— А разве мы соперницы? — спрашиваю я, вспомнив,как он флиртовал со Стейшей, как доставал для нее розы из воздуха, как мы с нейчуть не подрались сегодня в школе.

Вспоминаю угрозу, которую Стейша, несомненно, выполнит.

Деймен смотрит на меня долгим взглядом — таким долгим, чтонастроение уходит, и я отстраняюсь.

Он придвигается ближе.

— Эвер, не было никогда никакого соперничества.

Но я ныряю и быстро плыву к краю бассейна. Ухватившись забортик, выбираюсь наружу. Если я хочу высказаться, надо спешить, а то, кактолько Деймен приближается ко мне, все слова вылетают из головы.

— Откуда я знаю, что было и чего не было, если тебяпостоянно бросает из крайности в крайность? — Руки у меня трясутся, голосдрожит. Мне бы остановиться, вернуть чудесный романтический вечер, который такхорошо складывался. Но я должна это сказать, и будь что будет. — То тысмотришь на меня так… по-особенному, а потом, не успею я оглянуться, — тыуже выписываешь круги вокруг Стейши.

Сжав губы, жду его ответа. Деймен вылезает из бассейна иподходит ко мне — весь блестящий от воды и потрясающе красивый. Мне становитсятрудно дышать.

— Эвер, я… — Он опускает взгляд и, вздохнув,делает шаг ко мне. — Я не хотел причинить тебе боль. Никогда. Правда..

Он обнимает меня и старается заглянуть в лицо. Я сдаюсь иповорачиваюсь к нему.

— Ни единого раза я не хотел сделать тебе больно.Прости, если тебе показалось, что я играю твоими чувствами. Я ведь сказал: я несилен в этой области.

Он улыбается, запускает пальцы в мои мокрые волосы ивытаскивает из них красный тюльпан.

Я смотрю на Деймена: сильные плечи, мускулистая грудь,рельефные мышцы и голые руки. Ни рукавов, ни карманов — просто негде что-нибудьспрятать. Только великолепное полуобнаженное тело, мокрые насквозь плавки, скоторых капает вода, и дурацкий красный тюльпан в руке.

— Как ты это делаешь? — спрашиваю я, затаивдыхание.

Я-то ведь знаю, черт возьми, что в ухе у меня никакоготюльпана не было!

— Что?

Он улыбается, обнимает меня за талию и притягивает к себе.

— Эти тюльпаны, розы и все такое… — шепчу я,стараясь отгородиться от ощущения его рук на моей коже, хотя от прикосновенияДеймена становится тепло, сонно и чуть-чуть кружится голова.

— Магия, — усмехается он.

Я вырываюсь и, схватив полотенце, заматываюсь в него.

— Ну почему ты не можешь хоть раз побыть серьезным?!

Ох, и во что я только ввязалась… Может, еще не поздноотступить?

— Я серьезно, — вполголоса произносит он,натягивает футболку и достает ключи от машины.

Я дрожу в холодном влажном полотенце и, онемев, смотрю, какон идет к воротам. Не оборачиваясь, Деймен машет мне рукой.

— Сабина уже дома, — кричит он и растворяется вночи.

На следующий день на стоянке у школы Деймена нет. Я вылезаюиз машины, взваливаю рюкзак на плечо и направляюсь в класс. По дороге делаюсебе внушение: приготовиться к худшему.

Подхожу к классу — и застываю как вкопанная. Тупо смотрю назеленую крашеную дверь, не могу заставить себя ее открыть.

Во всем, что касается Деймена, парапсихические способностимне отказывают, так что сейчас я вижу только тот кошмар, который сама же исоздала у себя в голове: Деймен прислонился к парте Стейши, смеется и флиртуетнапропалую, а я, сгорбившись, пробираюсь мимо них к своему месту. Теплый взглядДеймена равнодушно скользит по мне и сразу возвращается к ней.

Я не смогу этого вынести. Серьезно, просто не выдержу, и всетут. Потому что, пускай Стейша — жестокая, подлая, мерзкая садистка, но онажестокая, подлая и мерзкая открыто и незатейливо. У нее нет секретов, нет мрачныхтайн. Вот она, ее гнусная сущность, вся как на ладони.

В то время как у меня все наоборот. Я параноик, скрытная,прячусь за темными очками и капюшонами и волоку на себе неподъемный груз, Уменя все непросто…

Я снова протягиваю руку к дверной ручке и мысленно ругаюсебя: «Глупость какая! Что ж теперь, школу бросить? Тебе еще полтора годатерпеть, так что подбери слюни и входи уже, наконец!»

Но рука дрожит и не слушается. Я почти готова сбежать, каксзади подходит кто-то из одноклассников и говорит:

— Ну, ты входишь или нет?

И мысленно прибавляет: «Уродина ненормальная!»

Вдыхаю поглубже, открываю дверь и вхожу. И тут мнестановится еще хуже, чем в самых кошмарных фантазиях — Деймена в классе нет.

* * *

В столовой я обшариваю взглядом все столики и, так и неувидев Деймена, иду на наше обычное место. Хейвен подходит одновременно сомной.

— Шесть дней прошло, а об Эванджелине — ни слуху, нидуху, — говорит Хейвен, усаживаясь напротив меня и доставая свой обычныйкекс.

— Ты не спрашивала в вашей анонимной группе? —Майлз пристраивается рядом и откупоривает бутылку с витаминизированной водой.

Хейвен морщится.

— Майлз, она же анонимная!

Майлз тоже морщится.

— Я имел в виду воспитательницу.

— Они называются руководителями! Спрашивала, да.Она тоже ничего не знает. Правда, Трина считает, что я зря волнуюсь. Говорит,незачем поднимать шум из-за ерунды.