— Ради вас, наша госпожа революции, — с поклоном произнес Клемен, — столица обрядилась в голубое.

Тимон улыбнулся при виде ее недоумения:

— Ты сама не сознаешь, какой силой обладаешь. В «Жалобе горянки» ты сказала, что гора Эскель окутана голубыми небесами. Твои слова прозвучали эхом по всей столице, и те, кто думает как ты, надели голубые повязки. Цвет грядущих перемен!

Мири рухнула на диван, выпустив из рук голубой лоскуток. В падении он извивался, напомнив Мири живое существо — гусеницу или змею.

— Ты не должен был пользоваться моими словами. — Она сердито посмотрела на Тимона. — Тем более таким образом.

— Я тебя знаю, Мири, — сказал он. — Ты бы ни за что не пожертвовала благом всего народа ради одной-единственной титулованной девушки. Прости, мне очень жаль.

— Я не могу позволить Тимону взять вину на себя. — Сисела опустилась на диван рядом с Мири и обняла ее за плечи. — Это я виновата. Это я подтолкнула его к тому, чтобы напечатать листовку. Ты так легко влилась в нашу группу. С самого начала казалось, что ты сочувствуешь делу.

— Так и есть, — подтвердила Мири, расправляя плечи. — Я действительно полна сочувствия. Так мне кажется. — Она немного сникла. — Но я не знаю, что делать.

Гнев утих, кулаки разжались. Тимон и все остальные выросли в большом городе, они читали книги, вели беседы в салонах, в то время как она ухаживала за козами. Конечно, они больше знали, чем она.

Сисела откинула завиток со лба Мири.

— Бедная моя девочка, ты слишком строга к себе, — сказала она. — Почему ты одна несешь бремя за всех?

Действительно, почему? Ни одна из девушек, приехавших в столицу, не возложила на себя столько обязанностей. Они могли отдыхать, осматривать город, развиваться по своим интересам. Но только Мири должна была «пойти и учиться за всех нас», — как выразилась Бритта. От одной мысли об этом Мири испытывала усталость. Но теперь, когда Сисела положила ее голову себе на плечо, стало легче.

— Я не знаю, что делать, — снова прошептала Мири.

— А тебе и не нужно ничего делать, — ответила Сисела. — Пусть все идет своим чередом. Будь что будет.

— Через три-четыре недели чиновники отправятся на гору Эскель и потребуют подати, — сказала Мири. — У жителей как раз сейчас заканчиваются зимние припасы, и они рассчитывают купить достаточно продуктов на те деньги, что удалось скопить, а кроме того, удобное кресло для бабушки или новое одеяльце для младенца, ложки и кастрюли, ботинки и ведра. Вместо этого они отдадут накопленные монеты королю… вполне вероятно, что лишатся и своих коз. Они будут… разорены… уничтожены… и они наверняка подумают, почему мы… то есть я… ничего не сделала…

Слезы не дали ей договорить. Она потупилась и в тишине почувствовала сочувствие окружавших ее людей. Им, как и ей, довелось испытать зверскую несправедливость королей и господ, иначе они не были бы здесь. Она не могла выдать их королю, как предлагала Кэтар, даже ради спасения горы Эскель. Должен найтись другой способ.

— За несколько недель мир может измениться, Мири, — сказала Сисела. — Я сделаю все, что смогу. Обещаю.

Мири закрыла глаза. Ей очень хотелось в это поверить. Клемен заиграл нежную мелодию, сгладившую все острые углы. В комнате пахло лавандой и восковыми свечами. Музыка и тихие разговоры стали для Мири такими же привычными звуками, как блеяние коз.

Сердце по-прежнему сжималось, но Сисела по-матерински поглаживала ее по голове, успокаивая.

«Ей лучше знать, — сказала себе Мири. — Она мудрая».

Мири крепче зажмурилась.

Зима, тринадцатая неделя

Дорогая Марда!

Не знаю, что написать. Смотрю на пустой лист и понимаю, что слова сами не появятся, — слова, которые объяснили бы мне, что чувствовать, что думать и что делать.

С каждого из вас потребуют подать. И ты, и папа, и все остальные считали меня очень умной, потому что я сообразила, как продавать линдер по более выгодной цене. Но вскоре вы узнаете, что я бесполезное существо. Все перемены, которых я добилась, оказались недолговечными. Теперь все разрушается.

Мне очень жаль тех двух золотых монет, что лежат в материнской шали. Я ведь представляла, что они пойдут тебе на свадьбу, что мы снабдим твой новый дом дверью и окнами, купим стол и стул, кастрюлю и ложки и все такое прочее. Ничего этого не будет. А наши козы! Сердце ноет, как подумаю о них.

Я действительно верила, что больше нам не придется ходить голодными.

Хорошо хоть свадьба Бритты приближается. Поскорее бы ей стать принцессой, чтобы уже никто не мог этому помешать. Я хочу перемен, но я также хочу, чтобы Бритта была счастлива. Почему это невозможно?

Я не могу отменить подати. Я вообще ничего не могу сделать. Разве только быть подругой Бритты. А тебе — сестрой.

Мири.

Кружево желтое дай мне, сестрица,

Перчатки лайковые и кисею.

Сегодня свадебный бал состоится,

На нем я встречу любовь свою.

Шарф голубой подари мне, сестрица,

Белую ленту мне подари.

Ждет меня там любовь, сестрица,

Сегодня я буду плясать до зари.

Бритта закончила прическу Мири, приколов на затылке белую оранжерейную розу. Они собирались на свадебный бал, первый из трех церемониальных вечеров в честь бракосочетания Стеффана и Бритты. К этому часу следующего дня молодые уже будут объявлены мужем и женой. В Замке Королевы занятия прервали на неделю, поэтому Мири помогала Бритте освоить бальные танцы, разучивала с ней предстоящие церемонии, а кроме того, веселила подругу во время последних примерок.

Она легко общалась с Бриттой, порой даже забывая, почему у нее все внутренности скручены узлом. Потом все-таки вспоминала: листовка, подати, революция. Сисела верила, что скоро народ поднимется, но Мири вопреки собственным ожиданиям почему-то не радовалась этому. Она решила на время свадьбы ни о чем не думать, а сосредоточиться на Бритте.

— Существует поверье, что незамужние молодые женщины, которые приходят на свадебный бал, обязательно найдут своего будущего мужа среди партнеров по танцам, — сказала Бритта. — Стеффан уверяет, что каждая девушка в городе сейчас ежедневно проверяет почту, не пришло ли приглашение!

— А кто его получит, Бритта? Только титулованные девушки столицы? Как насчет простых?

— Никогда об этом не задумывалась. — Бритта потерла подбородок лепестком розы. — Вот видишь, ты больше подходишь на роль принцессы.

Мири вспомнила, что Сисела говорила о том же. Ей очень хотелось рассказать подруге правду о той листовке, но нельзя же портить свадьбу, тем более что она пока не придумала, как все исправить. Оставалось только надеяться, что Бритта не сознает, как много столичных жителей не одобряют этот брак. «Еще только один денек, и Бритта станет женой Стеффана».