– Ольга мне ничего толком не объяснила, – стал оправдываться Кряжимский, – крикнула, что ей угрожает один человек, и уехала. Я подумал, что это как-то связано с Кузнецовым, и вызвал вас.

Надо немедленно отвлечь Кабальцева от слежки за депутатом! А то его помощник Степан, заметив старика, что-нибудь да сотворит с ним. А пожилой человек может и не выдержать воздействия тряпки с хлороформом!

– Никифор Олегович, мне нужно кое-что вам рассказать, – начала я, решив представить дело так, будто и не подозревала депутата ни в каком ограблении – Кабальцеву незачем было это знать. Ладно, отбросим мою ложь про угрожающего маньяка!

– Ну вот, – вздохнул старик, когда я закончила, – так и знал, что вы ввяжетесь в эту опасную историю. Зачем было врать про какого-то котенка? Я бы и так все понял и помог бы вам.

Мне стало стыдно, ведь я выставила его дураком перед всеми своими коллегами. Но я же не могу на ходу разгонять агрессивных «афганцев» и тут же придумывать гладкую версию про свое похищение! Лишь поразмыслив, я смогла выдать старику, что обвинила депутата в убийстве Редьки на основании неких фактов, которые погибший узнал о Кузнецове.

– И вы поверили его словам? – воскликнул бывший следователь. – Он не убрал вас сразу, потому что знал – за вами придут другие. Он еще более опасен, чем раньше! По его замыслу, вы должны еще разуверить и остальных членов редакции в его виновности!

– Это похоже на паранойю! – засмеялась Маринка. – Вы какого-то злодея из него делаете!

– А думаете, это не так? – Старик резко повернулся к ней. – Вам бы молодым все хиханьки да хаханьки! Я тридцать лет в прокуратуре работал – такого навидался, что вам и не снилось! Вот однажды, помню…

– Ладно, – прервала я поток воспоминаний ветерана, – я тоже не первый год с криминалом сталкиваюсь. Уверена, что этот человек не убивал.

Заметив, что Кабальцев пытается мне возразить, я остановила его жестом, внезапно вспомнив, откуда мне знакомо название того переулка, где я столкнулась с иномаркой. В голове сразу возникли мысли по этому поводу – Товарный совсем недалеко от дома Кузнецова. В том, что проезжую часть там очень легко перекрыть, я убедилась сегодня. Кому было легче всего организовать налет и скрыться с места происшествия? Тому, кто имеет надежное укрытие неподалеку. Вывод напрашивался сам собой – награбленное спрятали в пустующем доме депутата. Кто еще знал о маршруте машины? Наверняка этот неприятный тип Степан. Зря Кузнецов так доверяет ему!

Депутат редко наведывался в свой дом, поэтому его помощник мог делать в нем, что душе угодно. А угодно ей было грабануть инкассаторскую машину и через темные закоулки и бурьян добраться до укромного убежища.

– Решено, Никифор Олегович, – внезапно сказала я, – вы сильно поможете нам, если последите за одним человеком. За Полиной, любовницей вашего покойного зятя.

Мне с трудом удалось уговорить Кабальцева проследить за любовницей Редьки. Старик противился всячески и говорил, что мои поиски идут в неправильном направлении, но все же после последнего аргумента он сдался: я пообещала, что вообще не буду участвовать в расследовании, если он не согласится.

А нам с Виктором предстояла сложная задача – охотиться на хищника. В том, что Степан – хищник, я уже не сомневалась. Для начала нужно было разузнать о нем побольше. Кряжимский выполнил мою просьбу и раздобыл сведения о Кузнецове. Сведения эти были заключены в тонкую папку, которую Сергей Иванович бросил мне на стол. Я удивилась – где он достал письменные документы? Однако усталость брала свое… Сегодня нужно будет отдохнуть от всех этих похищений, убийств и ограблений. Распрощавшись в редакции с сотрудниками, я отправилась домой, и там, валяясь на диване, я просмотрела папку.

Биография депутата не представляла собой ничего особенного – родился, учился, женился, в связях замечен не был. Наверняка Кряжимский достал через кого-нибудь ксерокопию его личного дела по месту работы в думе. Такой лоск, наведенный на личную историю, был мне не нужен. Мне необходимы были факты его биографии без прикрас.

Наутро я позвонила генералу ФСБ Синицкому – он когда-то обещал помочь в случае надобности, если наши пути пересекутся. Секретарша дотошно расспросила меня, кто я и зачем звоню. Минут пять я слушала ее заунывный голос в трубке, затем меня наконец соединили с генералом.

– Слушаю, – раздался тихий, какой-то бесплотный голос в трубке.

Это только у милицейских генералов громовой рык, а у гэбэшников чаще всего такой вот вкрадчивый маловыразительный тембр.

Я изложила ему суть проблемы. Генерал помолчал немного, затем сказал:

– Вы просите меня практически о невозможном. Я не могу вам дать таких сведений.

– Они нужны мне для одного журналистского расследования. Обещаю, в газеты не попадет ничего лишнего.

– В вашей просьбе слишком много политики, – отрезал генерал.

– Ну хорошо, – сдалась я, – скажите хотя бы, где раньше работал помощник депутата Степан, фамилии не знаю.

Генерал согласился, и через пятнадцать минут я получила нужную информацию. Стоило ради этого подключать таких крупных людей! Это я могла узнать у Маслакова в УВД.

Степан, как я и предполагала, в восьмидесятые годы работал в комитете, на заре перестройки ушел оттуда. Далее его деятельность именовалась весьма расплывчато – частное предпринимательство. Это могло быть все, что угодно, – от работы в торговле до рэкетирства. Потом, уже на исходе девяностых, он прибился к депутату Кузнецову.

Калач тертый, ничего не скажешь. Следить за ним надо было с особой осторожностью. Но вначале я хотела нанести визит в больницу – опросить свидетелей.

Пострадавшая Наташа и Михалыч, смотритель водных горок, лежали в одной больнице – во второй городской. Правда, девушку определили в нейрохирургическое отделение, а Михалыча – в токсикологическое. Я не очень надеялась, что они сообщат мне что-нибудь важное, но все же поехала.

В отделении, где лежала Наташа, была относительная чистота – нянечка заставила меня переобуться в тапочки и надеть белый халат. По коридорам ходили, держась руками за стены, люди с разбитыми физиономиями. Сюда привозили жертв кровавой жатвы со всего города, участников многочисленных мордобоев.

Наташа с забинтованной головой лежала на койке – ее поместили в обычную палату. Глаза ее были закрыты, вид – довольно болезненный. Меня пронзил укол жалости – а есть ли у нее родственники, навещает ли кто-то ее здесь?

– Наташа, – тихо позвала я ее. Девушка открыла глаза.

– Ой, это вы? – удивилась она. – Не ожидала вас здесь увидеть.

– Это вам, – Я выложила несколько апельсинов на тумбочку. – А теперь несколько вопросов. Скажите, вы видели, кто вас ударил?

– Ко мне уже приезжала милиция, я сказала, что никого не видела.

– Где же вас ударили? – допытывалась я.