– Молодец, Саша, хорошо сработал, – отвечал ему другой, скорей всего принадлежащий Кузнецову. – Надеюсь, она копыта не отбросит?

– Да не должна вроде, от этого не умирают.

– Как очухается, допросим ее с пристрастием.

Я дернулась на своем ложе. Руки неимоверно болели – неизвестный стянул их бельевой веревкой. Мои попытки освободиться ни к чему не привели, лишь усилили боль. Во рту был гадкий привкус тряпки, взгляд никак не мог сфокусироваться.

Дверь в мой каземат открылась. Вошедший мужчина, высокий и грузный, показался мне ужасным. Он громко сказал:

– Она очухалась, Саныч!

В комнату вошел депутат. Одет он был по-простому – в футболку и спортивные брюки. Оба подошли ко мне. Ну все, прощай, моя жизнь молодая!

– Сама все расскажешь или тебе помочь? – спросил депутат.

– Думаешь, самая умная? – угрожающе протянул его спутник. – Запугать хотела? Хорошо, Саныч мне позвонил. На кого работаешь? – Он навис надо мной.

Опять та же история! Ну как все они не поймут, что работаю я только на себя!

– Знайте, – пропищала я, – мое местонахождение известно моему другу. Если со мной что-нибудь случится, вы пожалеете.

– Не ври! – крикнул грузный. – «Хвостов» за тобой не было, я сам проверял. Мы тебя еще у подъезда вычислили. Ты за Санычем ехала, а я за тобой.

И как же я не заметила? Мне действительно не на кого было надеяться – никто не знал, что я здесь. В этой глухомани хоть тресни – никто не услышит!

– Повторяю вопрос, – вновь навис помощник депутата, – на кого работаешь? Зачем написала письмо?

– Ни на кого я не работаю, а письмо написала, потому что денег захотела, разве не ясно?

– Не хами! – оборвал меня Кузнецов. – О какой пленке идет речь?

– А вы не догадываетесь? – огрызнулась я. Терять мне уже было нечего – я тянула время.

– Что ты мухлюешь? – заорал грузный, хватая меня за горло. – Сейчас всю душу вытрясу! Говори, что на пленке!

– Как это что? Совершенные преступления. Если я умру, пленка попадет в милицию!

– Какие преступления, о чем ты говоришь? – Помощник стал трясти меня за шею. – Это киномонтаж?

– Я давно следила за вами и снимала все злодеяния господина Кузнецова! – перла я напролом.

– Ты обвиняешь Сан Саныча в злодеяниях? – Он так сильно встряхнул меня, что с моей головы свалился парик, до сих пор чудом державшийся. Мужики удивленно уставились на меня.

– Да это шпионка какая-то, Саныч! – оторопел грузный. – Да еще в парике!

Кузнецов внимательно вгляделся в мое лицо, сделав знак спутнику замолчать.

– Что вы здесь делаете? Я вас отлично помню, – наконец произнес он.

– Я здесь по вашей вине, не сама же я связала себе руки! – машинально ответила я.

– Скажи спасибо, что тебе голову не оторвали, шпионка проклятая! – разозлился помощник депутата.

– Подожди, Степа, – оборвал его Кузнецов. – Я еще тогда удивился, увидев на банкете секретаршу покойного Семена Семеновича вместе с этой женщиной. В какую игру вы играете, мадам?

– А вам до сих пор не понятно? Учтите, к кассете прилагается подробное объяснение в письменном виде. Если я не вернусь домой, друг немедленно передаст кассету куда следует.

– Оставьте ваши россказни! Я не совершал никаких преступлений, поэтому вам нечего было снимать.

– Уж мне-то можете не врать! Кассета изобличает вас…

– Я бы сам хотел знать, кто совершил эти преступления, – вдруг задумчиво сказал депутат. – Тогда, с дня рождения журналиста, я уехал пораньше, чтобы успеть на важную встречу. Лишь потом мне сообщили, что произошло позже. Неужели там появился кто-то, похожий на меня?

– Говори, – снова вцепился в меня Степан, – чем ты хочешь запачкать босса?

В какую игру они играют? Ведь я у них в руках – они могут делать со мной все, что пожелают. Неужели все-таки поверили в мои россказни о кассете?

– Я не хочу запачкать вашего босса, Степан, – сказала я, – он сделал это сам, без моей помощи.

– Довольно препираться! – прервал нас Кузнецов. – Я не знаю, кто вы и зачем вы все это затеяли. Понял только одно – вы считаете, что я участвовал в налете на инкассаторов и убил своего компаньона Редьку. Но это же глупо – мы так плодотворно сотрудничали с ним последнее время, что неразумно было с моей стороны рушить такие отношения.

– Мне известны случаи, когда из-за денег убивали и родных братьев, – упорствовала я, – что и говорить, видеопленка изобличает вас на сто процентов.

– Когда я увидел вас с секретаршей моего компаньона, – сказал депутат, словно не слыша меня, – я подумал, что на меня началась охота. Ведь вам понятно, что лоббирование чьих-то интересов в думе не совсем законно. Если Наташа связалась с вами, представителем прессы, это значит, что кто-то заплатил ей за компромат на меня и она хочет слить информацию в газеты.

Чем-то сложившаяся ситуация стала напоминать мой визит к Мокрухину в качестве горничной – то же недоумение обвиняемой стороны, те же попытки объяснить мое появление происками конкурентов. Только Мокрухин не усыплял меня хлороформом и не связывал бельевой веревкой.

– Если бы вы действительно хотели очернить мое имя, то действовали бы по-иному – просто дали бы статью в газету. Но вы попытались обвинить меня в каких-то несуществующих злодействах. Причем действовали по-дилетантски – написали дурацкое письмо с угрозами, неумело следили за мной. Какой из всего этого можно сделать вывод? – неожиданно спросил он.

– Не знаю, – растерялась я.

– Кассеты у вас никакой нет, – безапелляционно заявил депутат, – вы просто хотели изучить мою реакцию. Вдруг бы я кинулся встречаться со своими криминальными дружками или срочно стал бы топить ружье в Волге? Ведь правда? – довольный, захохотал депутат. Я растерянно молчала. – Степа, развяжи ее! – приказал Кузнецов. – Она ни в чем не виновата. А теперь расскажите, – обратился ко мне мужчина, – что заставило вас подозревать меня в этих преступлениях?

Помолчав немного, я рассказала депутату обо всем. О том, что секретарше и тестю Редьки не нравилась связь Семена Семеновича с Кузнецовым. О деньгах, которые замдиректора задолжал депутату. Об ударе по голове, который нанесли Наташе в туалете, когда Кузнецов присутствовал на празднике.

– Во-первых, – начал Александр Александрович, – хочу сказать вам, что секретарша и тесть покойного последнее время слишком контролировали Редьку, зная его способность влезать во всяческие истории. Поэтому он скрывал от них наше сотрудничество. Однако скрыть его полностью не удалось – вот и родились все эти домыслы. Во-вторых, он действительно должен был мне некоторую сумму денег, но, уверяю вас, незначительную. Я никогда не стал бы подгонять компаньона из-за такой мелочи. Ну и, в-третьих, мне не было никакого резона грабить этих несчастных инкассаторов. Дело в том, милая моя, – депутат победно посмотрел на меня, – что я являюсь одним из совладельцев банка «Назарет».