Майкл закончил. Я молчала. Мне очень хотелось, чтобы Джеймс увез ее куда-нибудь и спрятал из ревности, потому что он ее любит и не хочет отдавать другому.

– А тот, кто ее похитил… как вы думаете, будет он с ней обращаться лучше, если узнает о беременности?

Майкл молчал, но я знала ответ. Со своей рвотой и кровотечениями она станет для него обузой. А со временем будет еще хуже, если не произойдет выкидыш и начнет расти живот.

– Мы будем продолжать поиски, – сказал наконец он. – Миссис Мерз, Никита и Джеймс помогли нам составить фоторобот. Его расклеили повсюду в городе вместе с фотографией Наоми. Продолжается наблюдение в аэропортах и на вокзалах. Наши сотрудники обходят дома. Опрашивают жильцов.

– Зачем? Вряд ли он спрятал ее где-то поблизости.

Все это бесполезно. Он мог увезти ее за много миль отсюда и держать в какой-нибудь маленькой хижине в Шотландии или в гараже в Уэльсе. Ведь не известно даже, как он выглядит. Фоторобот ерунда, у него может быть совсем другая внешность. Подумаешь, длинные вьющиеся волосы. Он намного старше и сильно отличается от мальчиков, с которыми она общалась. Наоми влюбилась в него, потому что он другой.

– Мы должны рассмотреть все возможные варианты.

– Какие?

Он встал, засунул руки в карманы. Его серые глаза смотрели спокойно и уверенно. За те мгновения, что он искал ответ, мне вдруг совершенно некстати стало интересно, как он выглядит, когда улыбается по-настоящему. Что чувствует его жена сейчас, когда он на работе? Беспокоится? Недовольна? Наверное, привыкла, как и я, к отсутствию Тэда.

– А могло быть и так: у них была назначена встреча, но он не пришел. И она направилась к дому…

Я моментально представила себе это. Идти тут недалеко. На улице тихо, каблуки громко стучат по тротуару, и потому не слышно, как кто-то крадется сзади. Вот он приближается и…

– Мы поговорим также и с отцом девочки, вашей пациентки. Может быть, он захотел отомстить.

– Нет. Ведь он отец, – непонятно почему, но мои глаза повлажнели. – Он любит свою дочку и не станет похищать моего ребенка. – А может, я ошибаюсь, и тут нет правил?

Я подошла к окну, посмотрела на улицу. Там туда-сюда шли люди, проезжали машины. Возможно, похитителя своей дочери я не раз встречала, но не обращала на него внимания. Это мог быть любой, кто угодно. Хотя бы вон тот мужчина, который, ехидно улыбаясь, переходит сейчас дорогу. Может быть, это он держит Наоми взаперти, издевается над ней. Почему эта сволочь улыбается? Мне хотелось выбежать на улицу и вцепиться ему в горло.

Я посмотрела на Майкла.

– Скажите, пожалуйста, что мне делать?

Он протянул руку и крепко сжал мое запястье, вглядываясь мне в лицо.

– Держаться. Прежде всего продолжать за собой следить. Нормально питаться, причесываться и прочее, – он улыбнулся. – Я еще не говорил вам, оставил на потом. Но на завтра запланировано ваше выступление по телевидению. Призыв к похитителю отпустить дочь. Надо подготовить текст. Уведомите об этом Тэда.

Когда Тэд пришел с работы, я уже приняла ванну и готовилась к завтрашнему выступлению. Ушила юбку, чтобы она держалась на талии. Заставила себя поужинать.

Дождавшись, когда он поест, рассказала, что у нас побывали Майкл и Джеймс, и что Наоми беременна. Последнее я сообщила, держа его за руку.

Он отпрянул и в ярости вскочил на ноги. Стал выкрикивать, что Джеймс лжет. Пришлось его убеждать. Рассказывать, что Майкл все проверил и все подтвердилось. И что одна запись в ее дневнике теперь приобрела смысл.

Тэд нервно заходил по кухне, и я боялась, что он что-нибудь сломает. Он сердито посматривал на меня. А как же: ведь я мать и должна была знать, что дочь беременна. Хотя она это скрывала. Возможно, он был прав. Это я виновата.

Когда Тэд наконец сел, бледный как полотно, я положила ладонь на его сжатый кулак.

– Тэд, нельзя, чтобы это разрушило нашу семью.

Он смотрел на меня без выражения, наверное даже не слышал, что я сказала.

Дорсет, 2010

Двенадцать месяцев спустя

Середина декабря. Дни становятся короче, раньше темнеет. Когда с холма смотришь на море, оно серебристое, как будто замерзло. Кругом тишина. Единственные звуки издаем мы с Берти, ступая по обледеневшему дерну.

Бридпорт расположен в долине у моря. В это время года тут оживленно. Выстроившиеся вдоль улицы старинные каменные здания выглядят так же, как и двести лет назад.

Я открываю дверь книжного магазина. Звонит колокольчик. Обычно тут один-два посетителя, но сейчас полно людей. И пахнет не книгами, а банановой жвачкой. Полная женщина с недовольным лицом тянется к полке и наступает мне на ногу. Оставленный без присмотра ребенок роется в книгах, роняет их на пол.

Покупая книги в подарок для Наоми, я никогда не испытывала затруднения. У нее были широкие интересы. Лоренс, Керуак, Хэддон, Ларссон. Я выбираю книги для мальчиков, кладу в корзинку. Глаза блуждают по корешкам на полках. Я пытаюсь вспомнить, что читал Тэд год назад в постели. Мне так и не удалось понять, что ему нравится, и я покупала книги наугад.

Все, хватит. Расплачиваюсь, выхожу из книжного магазина, пересекаю улицу. Часы на башне бьют одиннадцать.

В кожгалантерее я выбираю для Тэда несессер. Добавляю к нему зубную щетку, пасту, салфетку для протирки очков, мыло и встаю в небольшую очередь в кассу. Сбоку мелькнуло что-то розовое. Я поворачиваю голову и вижу баночки и тюбики, косметику и шампунь, которые обычно клала в ее рождественский чулок вместе с пестрыми трусиками, браслетиками, мандаринами и прикольным пластиковым печеньем. Веселье. Я забыла это слово. Оно исчезло вместе с ней. Игры и возня, какую она затевала с мальчиками на дни рождения и Рождество. Все это тоже, конечно, ушло. Она перестала шутить и смеяться, и я даже не заметила когда. Это происходило постепенно, а мне все время было некогда. Кажется, она стала вести себя иначе еще перед началом учебного года.

У кассы я стряхиваю воспоминания, достаю карточку, расплачиваюсь, затем беру стоящие у ног пакеты. На это Рождество подарки куплены. В прошлом году у меня не получилось. Прошло чуть больше месяца, как исчезла Наоми. В магазине было полно девочек ее возраста с матерями, они весело переговаривались, выбирая украшения. Я оставила на полу свою корзинку и, давясь слезами, вышла, проталкиваясь сквозь толпу.

Теперь, направляясь к автостоянке, я уже спокойно наблюдаю счастливые семьи. А к таким я отношу все, где никто не пропал.

Загрузив покупки в машину, я еду домой по узким улицам мимо поля для гольфа, которое теперь можно увидеть через ставшую частично прозрачной живую изгородь. Дальше видны ряды брошенных автоприцепов и магазины с заколоченными окнами. Я подъезжаю к деревне. Уже появились первые кирпичные одноэтажные домики с верандами. Они мне настолько знакомы, что я смотрю на них и не вижу. Вот и с Наоми у меня случилось то же самое. Я знала ее наизусть и потому перестала видеть.