«Валить отсюда надо», – отчетливо понял Козодоев.

Если до этого разговора у него оставалась капля сомнения насчет того, эмигрировать или нет, то сейчас бывший буровой мастер всеми клеточками своего тела осознал, что чем быстрее он покинет Россию, тем будет лучше.

– Владимир Семенович, – продолжил Лотенко, – объясните мне, ваш сын что, не понимает разницу между милицейским полковником и сержантом ППС? Какого черта он вчера крыл Живко отборным матом? Полковник – мстительный человек, он публичного оскорбления просто так не оставит.

– Анатолий Борисович, это вы вчера из-за памятника за моим сыном наблюдали? – с трудом удерживая себя в рамках приличия, осведомился Козодоев. – Хочу отдать вам должное. У вас отличный слух! Ни одного слова не пропустили.

– Сочту вашу дерзость проявлением нервного перенапряжения. Мой вам совет. Если Сергей Владимирович психически болен, то лечите его. А если он считает, что ему все дозволено, то поищите ему другое место работы. В моем здании психопатам делать нечего!

Козодоев-старший ничего на это не ответил и вернулся к сыну.

Благодаря совместным усилиям фельдшера и Марины Сергей пришел в себя, но был так слаб, что не мог подняться с дивана и самостоятельно попить воды.

– К двум часам поставьте его на ноги! – приказал Владимир Семенович и ушел к себе.

Он хотел успокоиться, подумать о словах Лотенко и принять лекарство от боли в изношенном сердце.

18

В эту же среду, еще утром, пока Сергей Козодоев отсыпался, Живко вызвал к себе Игоря Ефремова. Отношения между ними напоминали тайное сотрудничество шефа гестапо Мюллера и Мартина Бормана, личного секретаря Гитлера. Формально Мюллер не подчинялся Борману, но на практике выполнял любые его поручения.

На чем основывалось сотрудничество гестаповца и партийного функционера, история умалчивает, а с Живко дело было так. Он застал Ефремова в нетрезвом виде на дежурстве и не стал раздувать из этого случая скандал. Ефремов, всю ночь ожидавший кары небесной, наутро примчался к полковнику, попросил прощения и заверил, что больше на службе не выпьет ни грамма. Обманул, конечно, но Живко его простил.

С тех пор Игорь исполнял любые просьбы полковника, а иногда сам проявлял инициативу. Как-то с дочери знакомых Живко сняли шапку. Ефремов бросил на раскрытие преступления весь личный состав уголовного розыска Ленинского РОВД и нашел грабителей в течение суток.

– Я хотел, чтобы ты допросил некоего Сергея Козодоева, – сказал Ефремову полковник. – Этот человек был у памятника Ленину. Когда началась стрельба, он повел себя очень странно, остался стоять, хотя все бизнесмены убежали. Что это? Нерасторопность, ступор? Или Козодоев знал сценарий событий на площади?

– Я слышал, Василий Кириллович, что этот негодяй вас матом обругал.

– Игорь, я почти тридцать лет в милиции. В русском языке нет такого матерного слова, которым меня не оскорбляли бы. Пожалуй, в татарском языке тоже нет. По молодости лет я работал на территории, где был татарский поселок. Кстати, ты не знаешь, что по-английски значит «фак»?

Ефремов перевел.

– Я так и понял! – Полковник, довольный своей сообразительностью, заулыбался. – Если бы ты слышал, как американская корреспондентка своего оператора чихвостила! Через слово «фак» да «фак»! Как лягушка на болоте квакала.

– У них это выражение не так оскорбительно, как у нас.

Полковник вставил в видеомагнитофон кассету, прокрутил Ефремову запись событий на площади, потом сказал:

– Обрати внимание, я стою, вжав голову в плечи. Американский оператор трясется как осиновый лист, корреспондентка вся напряжена, а Козодоеву хоть бы хны! Мы подсознательно ждем третьего выстрела, а он – нет. Спрашивается: почему? Созвонись с ним, назначь встречу и допроси его о событиях на площади.

– Все сделаю, Василий Кириллович! – заявил Ефремов.

– Вот еще что, – немного подумав, сказал полковник. – Одному тебе идти в логово врага не следует. Я договорюсь с Самойловым, он выделит следователя. Вдвоем надежнее будет.

В половине второго Ефремов зашел за Вороновым. Они прогулялись до площади Советов, благо идти было недалеко и погода стояла хорошая.

На входе в здание Ефремова и Воронова ожидал первый сюрприз. Охранники на проходной отказались пропускать их к Козодоеву.

– Ожидайте здесь! – приказал им плечистый здоровяк, облаченный в камуфляжную форму.

– Погоди, как это ожидайте? – возмутился Ефремов. – Мы созванивались, нас ждут!

– Ничего не знаю! – отрезал охранник. – Стойте здесь. Когда Козодоев решит, тогда вас и вызовет.

– Чего?! – вскипел Игорь. – Он меня вызовет? Посмотри сюда. Я майор милиции!

Охранник даже смотреть в удостоверение не стал.

– Да мне по фигу, кто ты! – презрительно проговорил он. – Здесь частная собственность, так что можешь засунуть свои корочки в одно место и больше не размахивать ими.

Взбешенный Ефремов рванулся к наглецу. Дело наверняка закончилось бы потасовкой, но вмешался Воронов.

Он заградил собой охранников, оттеснил коллегу в сторону и сказал:

– Игорь, успокойся! Подождем немного, ничего с нами не случится.

– Хорошо, подождем, – сквозь зубы процедил оперативник.

Воронов повернулся к охранникам и с улыбкой, по-товарищески, сказал:

– Уважаемые господа, ваши частные владения заканчиваются за порогом. Там, на площади, действуют наши, российские законы. Если вы не собираетесь жить в этом здании безвылазно, то я порекомендовал бы вам выбирать выражения, когда вы говорите с представителями власти.

– Чего? – набычился здоровяк. – Ты нам угрожать вздумал?

– Я?! – поразился Воронов. – Упаси бог! Нет на свете человека, который сказал бы, что я ему когда-то угрожал. Вы, уважаемый, съездите на досуге в СИЗО. Там мои клиенты в каждой камере сидят, приговора дожидаются. Поговорите с ними. Если хоть один скажет, что я ему угрожал, я вам пачку лучших сигарет куплю.

– Этот человек вчера здесь был, – вмешался в разговор второй охранник. – Он представлялся сотрудником КГБ. У него пистолет с собой был.

– Вы с кем-то меня путаете! – возразил Виктор. – Я следователь городского управления милиции. Вот мое служебное удостоверение. Оружия у меня нет. Можете проверить, но учтите, незаконный обыск – это уголовно наказуемое деяние. Кто дотронется до меня, тот себе приговор лет на пять подпишет. Я это умею! – Воронов, как школьник-озорник, подмигнул охранникам.

Мужики в камуфляже юмора не поняли и демонстративно занялись своими делами.

Пока Ефремов и Воронов ожидали вызова к Козодоеву, в кабинете у заместителя директора «Сибгазтранссервиса» кипела работа. Марина, фельдшер и начальник юридического отдела Юркевич пытались привести Сергея в более или менее адекватное состояние.