пехота, особенно в уличных боях. Имея весьма ограниченную поддержку со стороны наших тяжелых орудий, пехотинцы продвигались вперед. Завязывались хаотичные бесконечные стычки, и можно было ожидать контратаки с любого направления. Город, превратившийся в груду развалин, окончательно пал 20 августа, когда были ликвидированы последние очаги сопротивления.

Спустя три дня после того, как отчаянные контратаки противника на Кингисепп были отбиты, 23 августа дивизия снова перешла в наступление. Нам предстоял его последний этап. Наши части подошли к Алексеевке, расположенной в 10 километрах от Кингисеппа, и здесь они столкнулись с упорным сопротивлением противника. Тяжелые бои продолжались в течение нескольких дней, с большим напряжением сил пришлось отвоевывать у частей Красной армии каждый километр, медленно продвигаясь в северном направлении. К 29 августа мы наконец-то достигли населенного пункта Котлы, приблизительно в 18 километрах севернее Алексеевки, в то время как другие подразделения дивизии захватили деревню Велькота в 6 километрах к востоку.

1 сентября мы захватили село Копорье, расположенное на расстоянии около 15 километров к северо-востоку от Велькоты. Отсюда можно было видеть Финский залив вдали. Три дня спустя мы подошли к Никольскому, лежавшему приблизительно в 20 километрах дальше к востоку. В последующие несколько дней, когда мы проходили через лесной район, продолжились тяжелые бои с противником. 6 сентября, выйдя из леса, мы подошли к деревне Дятлицы, расположенной в 20 километрах к востоку от Никольского.

Несмотря на то что мы вновь вернулись на главное шоссе, упорно сопротивлявшиеся советские части не давали нам возможности проходить больше 5 километров в день в течение следующей недели. Каждый из трех полков 58-й пехотной дивизии имел свои цели наступления. В то время как 220-й полк наступал непосредственно по главному шоссе на Красное Село, 209-й полк захватил Дудергоф, расположенный в 3 километрах к югу, а наш полк овладел деревнями Финское Койрово и Камень, расположенными в 5–6 километрах к северо-востоку. Захватив контроль над этим районом к 14 сентября, наша дивизия теперь могла наступать на Ленинград, центр которого располагался в 20 километрах к северу.

Мы наступали при мягкой осенней погоде, сопротивление Красной армии, казалось, ослабевало, только продолжался артиллерийский обстрел. Однажды мы увидели, как над нашими головами пролетели снаряды размером с малолитражный легковой автомобиль[25] в направлении нашего тыла, рассекавшие воздух с оглушительным свистом. Вслед за громовым ударом закачалась земля под ногами, несмотря на то что взрыв произошел на расстоянии нескольких миль от нас. Позднее мы узнали, что этими тяжелыми снарядами стрелял линкор «Красный Октябрь»[26], стоявший на рейде в Финском заливе.

15 сентября, во второй половине дня, наша рота проследовала через Урицк, который напоминал скорее типичное русское селение с небольшими деревянными домами. Только когда мы вышли к побережью Финского залива, я понял, где мы находимся. В 11–12 километрах от нас был центр Ленинграда, силуэт его высоких зданий и дымовых труб вырисовывался на горизонте. Мы не испытывали эйфории, ведь война продолжалась, но мы ожидали, что скоро город падет и в ближайшее время мы одержим победу над Россией.

В то время как мы продвигались вдоль залива, нам было видно, как советские корабли вдали продолжали заходить в городской порт и выходить из него, видимо не подозревая о нашем присутствии. Было неожиданно встретить пустой трамвай из Ленинграда, ехавший нам навстречу. Позже мы узнали, что передовые части нашей дивизии повстречали трамвай с пассажирами, которые ничего не знали о близком присутствии немцев. Солдаты, зайдя в вагон, вежливо попросили пассажиров выйти, чтобы обеспечить их безопасность.

Во время краткой остановки на следующий день мы осмотрели орудия, брошенные русскими на позиции, возвышавшейся над заливом. Советские корабли продолжали курсировать недалеко от берега, и мы решили прицельно обстрелять их из 105-миллиметровых длинноствольных орудий, которые имели, как нам казалось, нужную дальность стрельбы. Мой опыт артиллериста дал мне шанс участвовать в морском сражении. Наведя ствол на выбранную нами цель, мы зарядили снаряд и резко дернули за вытяжной шнур. Снаряд поднял фонтан воды рядом с грузовым судном, не причинив ему вреда. Нам никогда не удавалось поразить цель сразу, для этого требовалось выпустить до полудюжины снарядов.

Вскоре наше наступление возобновилось; мы с боями продвигались вперед через пригороды Ленинграда, застроенные двух- и трехэтажными деревянными зданиями, лишь изредка встречая сопротивление Красной армии.

Пройдя 2–3 километра по улицам пригорода, мы получили приказ отойти от города и расположиться в Урицке, где удобнее было организовать оборону. Поскольку мы доверяли нашему Верховному командованию, мы полагали, что для принятия подобного решения имелись веские тактические соображения. Многие ожидали, что остановка была временной, необходимой для координации действий всех соединений и перегруппировки сил перед тем, как продолжить наступление. Ничто не указывало на то, что наша попытка захватить Ленинград в открытом наступлении завершилась.

Несколько дней спустя мы с разочарованием узнали, что Гитлер приказал перейти к осаде города, вместо того чтобы попытаться взять его штурмом. К этому времени вермахт установил полную блокаду Ленинграда, отрезав его от остальной территории Советского Союза, за исключением водного пути по Ладожскому озеру; казалось, что вопрос сдачи города лишь дело времени.

Если наша рота тяжелого вооружения численностью в 300 человек потеряла приблизительно от 10 до 15 человек за три предыдущих месяца, то потери нашей пехоты в результате почти ежедневных боев были гораздо значительнее. Из первоначального состава каждой пехотной роты в 180 человек в строю оставалось, как правило, от 50 до 75 человек.

Несмотря на значительные потери убитыми и ранеными, у нас не оставалось сомнения в том, что если бы нам дали такую возможность, то хватило бы нескольких дней, чтобы выйти в центр Ленинграда. При взгляде из сегодняшнего дня на те события нет уверенности в том, что у нас было достаточно сил для захвата города, но отказ от попытки прямого наступления оказался одной из самых больших ошибок Гитлера.

Глава 8. Зима в Урицке. Сентябрь 1941 г. – март 1942 г.

Начало осады. Сентябрь-ноябрь 1941 г.

Начало осады совпало с переброской большей части бронетанковых соединений группы армий «Север» на центральный участок фронта, где им предстояло участвовать в завершающем наступлении на Москву. Получив передышку под Ленинградом, русские перегруппировали свои силы и перешли к организованным контратакам, чтобы разорвать кольцо окружения.

8 октября танки Красной армии при поддержке пехоты пошли в наступление на наши позиции в Урицке. В атаке принимали участие около пятидесяти машин, включая тяжелые танки КВ-1 и КВ-2[27], только что вышедшие из ворот завода в Ленинграде. Одновременно в 15 километрах