раздобыть карты местности, простой солдат мало понимал, где он находится и какое значение для боевых действий имеет тот или иной населенный пункт.

Поскольку у нас не было радио, единственным источником новостей были информационные бюллетени, выпускавшиеся штабом 58-й дивизии два раза в неделю. Большую часть места в них занимали выдержки из речей Гитлера и Геббельса, но присутствовали также краткие сводки о боях на Восточном фронте и на Атлантике, сообщения с полей сражений в Северной Африке. Несмотря на обилие пропагандистского материала и прошедшей строжайшую цензуру информации, эти бюллетени давали хотя бы общую картину того, что где происходит.

Внезапно у меня появилась высокая температура, я почувствовал крайнюю слабость. Когда мы сделали временную остановку на марше, я зашел в ближайший покинутый дом, лег в кровать и провалился в глубокий сон. Проспав 6–7 часов, я почувствовал себя освеженным и нагнал роту, ушедшую недалеко. Обычно на марше мы могли только прикорнуть на краткое время, и поэтому такой продолжительный сон, да еще в постели, был для меня настоящей роскошью.

Оставив позади Псков, 58-я дивизия прошла за пять дней около 120 километров и 17 июля подошла к небольшому городку Гдов на северо-восточном берегу Чудского озера. На подходе к городу противник оказал нам лишь слабое сопротивление. Основной проблемой для наших частей стало снабжение. Сложность подвоза с юга по плохим дорогам всего необходимого вынудила командование нашей дивизии наладить снабжение через озеро.

Все еще испытывая недостаток в продовольствии, мы смогли восстановить советский мукомольный завод, что позволило накормить не только немецких солдат, но и местное население. Так как отступавшие части Красной армии пытались испортить зерно, разлив в хранилище нефть, у хлеба был неприятный привкус, который не удавалось отбить, даже подмешивая в муку соль.

19 июля наша дивизия продолжила продвижение в северном направлении и двумя днями позже достигла селения Низы к северо-северо-востоку от Гдова[22]. Нашей задачей было захватить сухопутный коридор между Чудским озером и Балтийским морем и помешать отступлению уцелевших соединений Красной армии, оказавшихся отрезанными в Прибалтике. В первый раз с начала войны противник оказал нам упорное сопротивление, и мы долго не могли продвинуться вперед. Русские войска при поддержке тяжелой артиллерии ожесточенно сражались с нами, стараясь сохранить коридор, по которому их соединения могли отойти из Прибалтики на восток. Хотя ключевой транспортный узел Нарва находился всего в менее чем 20 километрах к северу от нас, нам потребовалось около месяца, чтобы захватить город и окончательно перекрыть противнику пути отхода.

Солдатский опыт

Во время наших продолжительных переходов в России было вполне естественным, что я часто уносился мыслями домой, к родным мне людям. И конечно, я думал об Аннелизе, ведь мы продолжали переписываться. Я посылал ей два-три письма в месяц. После того как в январе закончился наш роман, я узнал, что она помолвлена с сыном владельца цветочного магазина в Люнебурге, того самого, где она обучалась.

Со временем я понял, что я необдуманно отнесся к предложению Аннелизы оформить наши отношения. Мне также стало ясно, что мои чувства к ней более глубокие, чем я предполагал. Ее помолвка делала бестактным мое желание открыть ей свои чувства и продолжать домогаться ее. Но я верил, что еще оставалась надежда и Аннелиза сможет вернуться ко мне. Я решил встретиться с ней во время предстоявшего мне отпуска.

Вдали от дома узы товарищества, что связывали меня с моими однополчанами, окрепли, хотя я и продолжал ощущать себя в отношении остальных скорее лидером, чем просто товарищем. Для меня было ясно видно, в чем отличие армейского братства от дружбы между людьми гражданскими.

На войне отношения между людьми, которые вынужденно, под давлением внешних обстоятельств, собраны вместе, складываются на основе практической необходимости. Особенно это относится к регулярной пехоте. Товарищеские отношения на фронте отражают потребность солдата во взаимной поддержке и защите со стороны окружающих его бойцов. В мирной жизни дружба предполагает более интимные отношения, поскольку связи устанавливаются в результате выбора. Поэтому вполне объяснимо желание стремиться к более тесным взаимоотношениям, когда смерть не является ежедневной обыденностью.

Возможно, потому, что мы осознали, что смерть может прийти к нам каждую минуту, боль утраты от потери наших товарищей быстро забывалась. Она проходила за пару дней, ее вытесняло множество повседневных забот. К концу месяца о погибшем забывали, и хорошо, если не навсегда.

Солдат должен постоянно быть готовым к бою. Если гибель товарища вызывала тяжелое чувство, смерть вражеских солдат меня почти не трогала и стала привычной повседневностью. Они сражались против нас и убивали с той же, как и мы, бесстрастностью. В бою вопрос, кто выживет, решается предельно просто – либо мы, либо враг.

Все солдаты честно выполняли свой долг, но было одно различие между добровольцами и призывниками. Первые были бесшабашнее при выполнении приказа, вторые – более осторожными.

Мой энтузиазм был схож с настроем добровольцев, однако, в отличие от них, я никогда не рисковал жизнью на поле боя. Единственное, чего я боялся, – быть убитым или попасть в плен. В остальном я воспринимал все лишения и трудности повседневной жизни как неотъемлемую часть жизни солдат на войне.

В результате приобретенного военного опыта я уже мог оценить коэффициент потерь как постоянную величину – на каждого убитого приходилось четыре или пять раненых[23]. В нашей роте были опытные врачи, которые оказывали первую помощь на поле боя. Затем раненого для дальнейшего лечения передавали полковым врачам. Если ранение или болезнь оказывались более серьезными, чем предполагалось вначале, солдат отправляли в дивизионный полевой госпиталь или на лечение в Германию.

У нас было замечательное медицинское обслуживание и медикаменты, что позволяло около 50 процентов раненых вернуть в строй в течение недели. Болезни случались редко, хотя недомогания были обычны, например, такие, как диарея. Иногда в некоторых случаях требовалось особое лечение, которое было невозможно провести во фронтовых условиях, что заставляло врачей находить нетривиальные решения.

Когда у меня стали прорезаться зубы мудрости, из-за боли в деснах я не мог жевать. Решив помочь себе самостоятельно, я пошел к полковому врачу и попросил дать мне временно скальпель. Он поинтересовался, зачем он мне. Я не сказал, для чего он мне нужен, но врач все же дал мне его.

Я раздобыл небольшое зеркало, открыл рот и, разглядев припухшую десну, взрезал ее. Из-за отсутствия болеутоляющего я испытал адскую боль и едва не потерял сознание. Но проблема была успешно решена. На фронте солдат учится обходиться тем, что у него есть под рукой, и умело