– Тогда это криминальная разборка! – воскликнул Клавдий Мамонтов. – Вы же сами себе сейчас противоречите. Но это первое убийство. А у нас уже сейчас три трупа. Их объединяет не только перекресток – место, где оставляют тела. Я вам еще несколько признаков могу перечислить. И это уже не просто совпадение – серия. Федор Матвеевич, мы имеем дело с настоящими серийными убийствами!

– Это не серийные убийства, Клавдий. Поверь моему опыту… моей интуиции… это все что угодно, но только не классические серийные убийства. И, конечно же, при всех внешних признаках это не обычная криминальная разборка в случае Миши Алтайского.

– А что тогда все это, по-вашему?

Полковник Гущин не ответил – у него зазвонил мобильный.

– Федор Матвеевич, мы закончили обыск и осмотр квартиры Вероники Ляминой, – сообщил ему начальник Фоминовского УВД. – Вы еще у нас в городе? Можете подъехать? Мы нашли кое-что интересное.

Они быстро закончили свой ужин, расплатились. Макар забил в навигатор адрес квартиры начальника канцелярии фоминовского суда, и они двинули на улицу Первомайскую в новый микрорайон, где Вероника Лямина вместе с остальными судейскими получила квартиру в недавно построенном элитном жилом комплексе.

Во дворе – свет фонарей, высокая современная комфортабельная многоэтажка. Полицейские машины с мигалками. Полковник Гущин глянул на дом, на подъезд.

– Клавдий, Макар, идите туда вы. А я останусь здесь, – сказал он тихо. – Связь как раньше, по видео.

Клавдий Мамонтов кивнул. Мимо патрульного у двери подъезда, открытой настежь, они зашли в дом и поднялись на десятый этаж на лифте.

Двухкомнатная квартира Ляминой была заполнена полицейскими. Клавдий Мамонтов оглядывал жилище начальника судебной канцелярии – добротная мебель, высокие потолки, большая кухня, холл, лоджия. Он водил мобильным, показывая через камеру Гущину весь обзор.

– А Федор Матвеевич сам-то где? – поинтересовался у него начальник местной полиции.

– У него срочный разговор из министерства, он в машине. Потом подойдет. – Мамонтов придумывал на ходу. – Что вы нашли? Я ему все передам.

– Покажете. – Начальник полиции кивнул на мобильный в руках Мамонтова. – Да, дела… кто бы мог подумать, что такой человек, как Гущин, и так вдруг сломается… как ветка на ветру.

– Он не сломался. У него важный разговор, ему позвонили из министерства. Замминистра. Вы нашли здесь доказательства того, что ее похитили из квартиры?

– Нет. Другое. Из квартиры ее не похищали. Когда мы вошли, вскрыв дверь, обстановка в доме свидетельствовала о том, что она ушла из дома, сама заперла дверь на ключ и никто на нее здесь не нападал. Никаких следов взлома или борьбы. Так что ее забрали не из дома.

– Тогда что же вы обнаружили? – Клавдий Мамонтов водил мобильным, показывая прихожую и большую комнату полковнику Гущину.

– Нечто интересное в ее ноутбуке. – Начальник местной полиции привел их на красивую кухню, где рядом с недопитой чашкой кофе на столе и пепельницей, полной окурков, стоял ноутбук покойной хозяйки. Над ним уже колдовал оперативник. Он открыл какие-то файлы.

Мамонтов увидел на экране многочисленные папки – все они были пронумерованы. Оперативник кликнул на одну из папок. Открылся массив документов.

– Протоколы судебных заседаний, – пояснил начальник полиции. – Видите? Шестьдесят одно уголовное дело, рассматривавшееся в суде. Протоколы сканируют и переводят в электронку, хранят в архиве. А она их себе копировала. И хранила в своем компьютере. Кстати, это строжайше запрещено. Это подсудное дело – негласные копии. И тем не менее она их копировала и хранила у себя. Вопрос – зачем?

– Это все дела, по которым уже вынесены судебные решения? – уточнил Мамонтов.

– Да. – Ему ответил оперативник за ноутбуком. – Здесь копии приговоров, списки участников процессов – адвокатов, прокуроров, свидетелей, обвиняемых. Полное досье на дому.

Вернувшись к полковнику Гущину на улицу, Клавдий Мамонтов и притихший Макар ждали, что он скажет на все это.

– Лямина – дамочка с секретом, причем служебным. – Полковник Гущин задумчиво созерцал темное небо над обычным подмосковным двором, тихим и пустым в этот вечерний час. – Итак, она – начальник канцелярии городского суда. Алтайский – ранее судимый криминальный авторитет, у него за плечами четыре ходки и столько же приговоров. И… Илья Громов – замдиректора логистической фирмы, занимающейся транспортировкой железнодорожных грузов, в том числе и каких-то тайных, непонятных, как мы успели уже убедиться с вами на примере банкира Сперминова и компании. И все эти люди зверски убиты. Причем вроде кто-то нам словно подсовывает маньяка-серийника… То есть маскируется и заметает следы из хлебных крошек, которые ведут… Куда? Как там в той старой немецкой сказке про людоеда.

– Не людоед, в сказке ведьма была, Федор Матвеевич, а следы вели прямо к ней в логово, – поправил Макар.

– Я не об этом. Я сейчас о самих жертвах. Об их социальной и профессиональной принадлежности. Возможно, если цепочка есть, то она именно в этом. Здесь нам и надо копать. Искать какой-то побудительный мотив, возможно – коммерческий интерес.

– По-вашему, они все вместе что-то химичили и поэтому их так страшно убили? – напрямик брякнул Макар.

Полковник Гущин молча полез во внедорожник. И всю дорогу до Москвы был задумчив и неразговорчив.

Они возвращались в Москву из Фоминова. Столица в этот поздний час поражала своей красотой, своим великолепием и своей опустошенностью.

Залитые ярким неоновым светом проспекты, площади, здания, переливающиеся соцветием огненных красок, словно драгоценные камни. Окутанные, будто облаком, розовым неоном мосты в районе набережной Тараса Шевченко, помпезный Сити с небоскребами и башнями – блистательными и опустевшими с апреля, так и не вернувшимися к нормальному ритму работы. Садовое кольцо в золотых огнях… Офисы из стекла и бетона в свете и серебре хромированной стали, прозрачные, подобные пустым аквариумам. Яркие кричащие вывески ресторанов и баров, клубов, кинотеатров, концертных залов – неон, реклама – жизнерадостная и такая «доковидная», воспевающая старую добрую сытую спокойную жизнь, словно и нет ничего ужасного в новом мире, полном заразы, смерти, боли и слез.

Свет и красота ночных огней словно пытались компенсировать людям, все еще сидящим по своим норам, квартирам, домам, то, что когда-то было таким обыденным и привычным, повседневным, а во время карантина и после него превратилось в редкий драгоценный подарок – свободу существования. Возможность ходить и гулять где хочется, встречаться с теми, кто дорог и любим.

– Пол-одиннадцатого. – Макар глянул на часы на приборной панели. – Пока довезем вас, полковник, на ваш Университетский проспект, пока по пробкам назад допрем ко мне в Замоскворечье, полночь пробьет. И Золушкина хрустальная туфелька превратится в кованый солдатский сапог.