– Химический ожог ротовой полости, гортани, пищевода, желудка, – сообщил полковнику Гущину судмедэксперт уже вечером в прозекторской, когда они оба были на вскрытии. – Видите, каково состояние слизистой и внутренностей? Ему влили в горло этот самый очиститель для труб в большом количестве. Он умер не сразу. Нам даже невозможно представить, какие адские мучения он вытерпел перед тем, как его прикончили выстрелом в затылок. Его рвало, но желудок его от кислоты очиститься не мог. Она медленно разъедала его изнутри на протяжении часа, если не больше. Это страшная боль. Он разорвал на своей груди рубашку… он сделал это сам – у него под ногтями хлопковые волокна, мы изъяли образцы. Болевой шок был настолько страшный, что в судорогах он откусил себе кончик языка. Я ничего подобного в своей практике не видел, Федор Матвеевич.

– Вы хотите сказать, что это не похоже на обычную криминальную разборку? – задумчиво спросил Гущин.

– Я хочу сказать, что если это разборка, то с подобными деталями мы до сих пор еще не сталкивались. Мы изъяли у него в доме много предметов и взяли достаточно образцов. Посмотрим, что расскажут следы ДНК. Дом – закрытое помещение, в таких местах всегда можно что-то обнаружить. Следы обычно остаются, как бы преступник ни осторожничал.

– А почему убийца не оставил его дома? – спросил тогда там, в прозекторской полковник Гущин. – Зачем надо было его вытаскивать, забирать собаку и везти на шоссе в Борки на проезжую дорогу?

– Мне местные оперативники сказали, что потерпевший часто заезжал за свежими раками в этот придорожный магазинчик, – ответил судмедэксперт. – Может, с этим как-то связано? А иначе какое другое объяснение столь нелогичным действиям убийцы, для которого оставить тело на вилле было бы в сто раз безопаснее, чем везти его в машине – пусть и ночью – и укладывать в нарочитой позе на дороге?

В тот момент девять дней назад полковник Гущин удовлетворился этим ответом, хотя и посчитал его недостаточным.

Однако последующие события заставили его в корне изменить как восприятие всего происходящего, так и подходы к оценке событий и фактов.

– Значит, сначала вы все же решили, что это криминальная разборка, пусть и очень жестокая, – подытожил Клавдий Мамонтов после того, как они выслушали рассказ полковника Гущина.

Им уже принесли заказ. Полковник Гущин мрачно разглядывал двойную порцию овощного крем-супа из брокколи и, смочив антисептиком салфетку, медленно протирал ложку, все не решаясь попробовать зеленое варево. Макар и Мамонтов ели без всяких опасений и предосторожностей, да так, что за ушами трещало.

– Выглядело все так. Дом Алтайского осмотрели очень тщательно. Дверь у него входная массивная, бронированная, с тремя замками. Он открыл ее своему убийце сам – дверь не взломана была. А это значит – он знал того, кто к нему явился. И этот человек из его круга, то есть из уголовного мира. Так мы думали сначала. А потом… поняли, что, возможно, ошибаемся.

– Почему? – спросил Макар.

Гущин все никак не решался попробовать суп.

– Вы на диете, полковник? – небрежно бросил Макар.

– Нет.

– А что же привередничаете, как кисейная барышня? Между прочим, здесь кухня отменная. Или вы боитесь и супом заразиться?

Полковник Гущин сразу отправил ложку супа в рот – точнее в ту щель между двумя масками, прикрывающими теперь его нос и нижнюю губу.

Мамонтов под столом наступил Макару на кроссовку – заглохни ты! Тот пихнул его ногой – отстань. Сказал же – буду стебать его, это лекарство горькое, но действенное.

– А разве уголовник не может быть маньяком? – не унимался он. – Да вы взгляните объективно теперь на то, что мы имеем! Это же маньяк натуральный орудует! То, что объединяет эти убийства, прямо в глаза бросается. Перекресток трех дорог! Что-то мне это напоминает, я пока только точно вспомнить не могу. Но я вспомню. Такие перекрестки всегда считались местом силы. Причем нечистой, темной. Вот маньяк и бросает трупы жертв на перекрестках. Это как вызов нам… то есть вам – полиции. Он хочет, чтобы мы его остановили. Неужели вы не видите?

– Это никакой не вызов, – мрачно ответил Гущин, глотая свой суп. – Мы в этом деле начали с ошибки, предположив, что имеем дело с криминальной разборкой между воровскими авторитетами. Хорошо, хоть мы… я сразу понял, что все это совсем не так.

– А что вас заставило изменить мнение? – спросил Клавдий Мамонтов.

– ДНК там, в его доме на месте убийства, оказалась разной. На трупе Миши Алтайского одна, на бутылке с очистителем для труб – другая. Убийца действовал не один, их было двое.

– Но бутылку с очистителем кто угодно мог в руки взять – продавец в магазине, прислуга.

– К Мише Алтайскому после его возвращения из Сочи с воровского схода домработница не приходила, мы это выяснили. Он ее рассчитал накануне отъезда.

– ДНК и раньше на бутылке могла остаться.

– Ее обнаружили на горлышке, на пробке. Это ДНК того, кто отвинчивал пробку перед тем, как влить очиститель для труб в глотку Миши Алтайского. – Полковник Гущин поперхнулся супом и закашлял. Перевел дух и продолжил: – Один его держал, второй заливал очиститель ему в рот. В Мише Алтайском было сто двадцать килограммов. Когда с ним это проделывали, он не был связан, как, например, другая жертва, Илья Громов. Чтобы справиться с таким здоровяком, требуется либо очень большая физическая сила, либо двое преступников.

– Необязательно. Он и сам мог выпить очиститель, – хмыкнул Макар.

– То есть как это сам?

– На него ствол убийца наставил и приказал – пей, не то мозги веером. И ваш Алтайский, как Сократ, выпил свою чашу цикуты до дна.

– Миша? Очиститель для труб? – теперь хмыкнул мрачно полковник Гущин. – Кузен из Англии, ты кому это говоришь?

– Вы сказали, в доме камеры, – вспомнил Клавдий Мамонтов.

– Шесть камер, полный обзор дома и двора и еще две внешние снаружи. И все оказались отключены – компьютерный сбой. Причем это было не механическое вмешательство, как нам наши компьютерщики-спецы пояснили, а виртуальное. Камеры отключили дистанционно через программу и Сеть.

– И это сделали два уголовника? – снова хмыкнул Макар.

– Когда идут убивать такого авторитета, каким был Миша Алтайский, продумывают все до мелочей. В том числе и блокировку гаджетов. – Гущин ел свой суп. – Они могли нанять спеца, чтобы тот дистанционно отключил для них камеры в нужное время.

– А в фильмах маньяки все это сами проделывают. У них такой приборчик с шифрокодами. Набрали шифр и – полный blackout.

– Своих убийц Алтайский в дом впустил сам, следовательно, он их не боялся. Его не испугало и то, что дверная камера вырубилась. Возможно, он их ждал, они ему могли позвонить и заранее договориться. На его мобильном, который мы нашли в доме, звонков, представляющих интерес, не было. Но это ничего не значит. У него мог быть не один айфон. И тот, второй, вполне вероятно, забрали убийцы. И распечатка его номера ничего не дала. На телефоне мог номер паленый стоять, без привязки к личным данным. В их среде они только такими и пользуются. Маньяк… кем бы он ни был, он бы никогда к Мише так близко не подобрался. Это могли сделать только свои.