— Кровопийцы! — заключил Тимми. Девчонки-поклонницы подобострастно захихикали. Бритва бесцеремонно согнал их с диванчика и уселся рядом с Тимми.

— Сдается мне, замечательное будет лето, — заявил он, рассеянно теребя пальцами серьгу-бритву, как-то даже и незаметную на фоне его великолепного одеяния, синий бархатный сюртук, широкий шелковый кушак диковатой психоделической расцветки и галстук-бабочка, как у актеров из комической оперы. — Через пару недель у тебя начинается тур, а потом выйдет альбом, на самом, так сказать, пике. И мы уже договорились с телевизионщиками. Шесть ток-шоу, на разных каналах.

— Ага. Ненавижу сниматься по телевизору. Знаешь, есть люди, которые верят, что телевизор — это реальность. — Тимми сказал это так, как будто имел в виду какого-то конкретного человека, которого сейчас не было рядом. — Но я, разумеется, не отказываюсь, — поспешно добавил он.

— Отлично. Я им передам.

Бритва ненавидел детей. И особенно — тех детей, с которыми ему приходилось работать. Таких вот красивых, как будто бесполых мальчиков с красивыми, почти женскими голосами… однако надо признать, что Тимми был не такой, как все. Бритва еще не встречал ни одного мальчишки, который бы не любил сниматься на телевидении. А Тимми действительно не любил. И еще: временами Бритве казалось, что Тимми — совсем не ребенок. Потому что он рассуждал очень по-взрослому, как уставший от жизни старик. Это нервировало и пугало. Но Блейд знал, на чем можно сделать деньги. У него было чутье на перспективных исполнителей, которые непременно «раскрутятся». Это чутье приносило ему неплохой доход, ради которого можно было и поступиться душевным комфортом.

— Слушай, Тимми, ты бы выпил чего-нибудь или нюхнул кокаинчику, — проворковала одна из девиц. — А то ты весь вечер сидишь, ничего не пьешь.

— Не могу, — сказал Тимми. — Я и так возбужден до предела.

— По какому поводу возбужден? — полюбопытствовал Бритва.

— Насчет моих поездов. Сегодня утром пришла посылка. Линия Яманота, из Японии.

— Каких еще поездов? А… игрушечных.

— Ага.

Вот тоже загадка. Бритва решил, что с него хватит Тимми Валентайна. Он поднялся с диванчика — рой шаблонных красавиц тут же сомкнулся вокруг Тимми, скрывая его из виду — и направился обратно в центральный зал.

Маленькая холодная ручка потянула его за рукав.

— Я занят. Отстань. Что такое… — И тут он увидел девчонку. Лет шестнадцать-семнадцать. Фигуристая. И что самое интересное: она явно не собиралась присоединяться к толпе восторженных почитательниц Тимми.

— Ты не из этих… поклонниц?

— Нет. Я Китти Бернс. Классная у тебя бритва, мне нравится.

— У меня есть еще кое-что классное. Хочешь глянуть? — подмигнул девушке Бритва, который был женат дважды, развелся и со второй женой тоже и ни разу не воспользовался своим правом видеться с детьми.

— А ты времени зря не тратишь, — заметила Китти. — Пойдем наверх? Там есть комната…

— Но это как бы его дом…

— Я здесь живу.

— Ага. Вот поэтому ты не поклонница. Хочешь чего-нибудь выпить?

— Потом. У меня есть задумка поинтереснее.

Она смотрела ему прямо в глаза. Ее нельзя было назвать красивой и даже хорошенькой, но у нее была неплохая фигура. И ему нравилось, как она держится — напористо и нахально. Как будто явилась сюда прямиком с Бульвара или с Таймс-сквер. Ее маленькие острые грудки вызывающе торчали под полупрозрачной белой футболкой в обтяжку. Ярко-красная помада на губах только что не светилась.

— Ну, сегодня мне есть что праздновать, — сказал он. — Благодаря нашему общему другу Тимми я заработаю хренову кучу денег.

— Ну так пойдем.

— Куда?

— Наверх. Не побоишься?

— Конечно, я не побоюсь. Я сегодня гуляю.

Она взяла его за руку и повела вверх до лестнице. Ему вдруг стало не по себе… она с такой силой вцепилась ему в руку… и что-то было такое в этом прикосновении, отчего пробивала дрожь… смутное чувство гадливости… и еще — ее рука была очень холодной. Наверное, я перебрал с наркотой, решил Бритва. Все ощущения сбились.

А потом — тесная комнатушка, больше похожая на чулан. Каменные стены. Чуть ли не средневековая атмосфера. Узкая кровать… как будто и не кровать, а гроб.

— Ты как относишься к… некоторым извращениям? — спросила Китти Бернс, потянув его за галстук.

— К каким, например?

— Например, если я буду кусаться.

— Погоди.

Она медленно сняла с себя джинсы. Белья она не носила. Сквозь туман алкоголя и наркоты Бритва почувствовал, как у него встает — буквально все разбухает. Он легонько прикоснулся к ее плечу кончиками пальцев, как будто боялся, что его тряхнет током. Такая холодная… как будто отлитая из затвердевшего лунного света.

— Дай я тебя укушу, — страстно выдохнула она.

— Я уже чувствую: нам будет жарко, — усмехнулся он, сбросил камзол и расстегнул рубашку.

Она прикоснулась к его щеке. Провела рукой по волосам и принялась играть с серьгой-бритвой.

— Ты ее лучше не трогай, — испугался он. — Она настоящая, можно порезаться.

— Или порезать тебя.

И она так и сделала. Воткнула бритву ему в шею. А потом приникла губами к ране и стала слизывать кровь. Да уж, подумал он, девочка знает толк в извращениях. Постепенно она осмелела и буквально присосалась к его шее. Это больше уже не казалось забавным. Его охватила сонливость… вязкая дрема… они опустились на кровать… свет замигал, побледнел… Господи Боже, эти клыки, клыки… так сонно, так сонно…

— Эй, послушай. Меня что-то в сон вырубает. И вообще, я не любитель этих садомазохистских штучек, — пытался он протестовать, но она продолжала пить его кровь, и теперь он почувствовал, как она водит ногтями вокруг его сосков, постепенно сужая круги. Больно, по-настоящему больно… но он не может кричать, все как будто в тумане, хочется спать, спать… как будто лежишь в гробу и тебя опускают в землю, как будто ты погружаешься в сон, глубокий сон без сновидений…

Потом, почти за гранью сознания, он слышит голоса:

— Мне кажется, он будет жить.

— А если что, Руди, все можно будет списать на сверхдозу или что-нибудь в этом роде.

— Эта тупая девчонка! Как она не понимает…

Голоса отдаляются, затихают. Еще какое-то время он слышит гул вечеринки, звон бокалов, смех юных женщин, последние такты какой-то дурацкой мелодии. А потом — четкий голос, перекрывающий все:

— Ну что ж… Если он не оклемается, газетчикам будет о чем написать. Небольшой скандал в прессе даже на руку Тимми. Скандалы подстегивают продажи…

потерянная девчонка

Вечеринка закончилась. Ему показали тело Кенделла. Он буквально взбесился. Хотел взять кол и самолично воткнуть его Китти в сердце. Он знает, что это ее убьет, потому что она еще молода и верит. Вера вампиров в колья, размышляет Тимми, сродни вере смертных детей в Санта Клауса — они цепляются за нее до последнего, как будто тем самым пытаются защититься от горького цинизма бессмертия.