– Сегодня идём в горы, – объявил Дональд, – растрясёте свою агрессию.

– И вообще, ходить в походы – это спорт, Марлон, – заметила Анна, – для подростков особенно полезно.

Марлону в этот момент было наплевать на спорт и его пользу для подростков, он без остановки тыкал пальцем в свой смартфон.

– Чёрт, сигнала нет! – злился он.

– Вот и отлично! – Анна выхватила у него телефон. – Мы сюда не за этим пришли. Тут и без телефона хорошо.

– Ты совсем уже?! – нахамил матери Марлон и в наказание был лишён участия в походе и отправлен в палатку.

Без него было гораздо лучше. В превосходном настроении мы следовали один за другим по тропинке. Тропинка вилась по лесу, через полынь с дикими цветами. Мелоди восхищалась жирными цикадами на стволе дерева, подбрасывала пёстрые осенние листья и снова кормила белок и бурундуков. Я с удивлением слушал, как общаются между собой обычные белки. Язык зверей для нас, оборотней, как иностранный язык для людей. Белку я понял хорошо: она жаловалась на конкуренцию на их территории. Смешно, ей-богу! Она обозвала меня «человековонючкой», а я запустил в неё сосновой шишкой.

– Ты чего? – рассердилась Мелоди.

– Она противная, – объяснил я, и Мелоди посмотрела на меня как на психа.

Мы вышли к месту, где пару лет назад бушевал пожар. Здесь из подлеска торчали голые мёртвые корявые сосновые стволы. На одном из них сидел, как толстый бело-коричневый шар, белоголовый орлан.

– Гляди-ка, – сказал я Мелоди.

– Ух ты! – выдохнула она.

– Какое у тебя острое зрение, – похвалила Анна. – А я его и не заметила.

Уж не директриса ли наша сидит там на верхушке обгорелой сосны и наблюдает за мной? Да нет, не она. Орлан расправил крылья и плавно примкнул к своим, а у тех было какое-то дело в траве. Мы подошли поближе – оказалось, они доедали мёртвого оленя, уже несвежего. Лисса Кристалл точно не станет такое есть.

– Орлы часто доедают добычу крупных хищников, – объяснил я Мелоди, и она посмотрела на меня с неожиданным уважением.

– Как много ты знаешь о животных, – оценила она.

Следующая находка меня совсем не обрадовала: следы двух бурых медведей на берегу ручья в прибрежном иле. Отпечатки совсем свежие, даже не успели заполниться водой. Самка с детёнышем-подростком. Если этой мамаше померещится, что мы угрожаем её ребенку, нам несдобровать. В человеческом обличье я медведю не противник. Сердце у меня заколотилось. Отпугивающего спрея с собой нет. Надо ли вообще сообщать семье, что я заметил следы? Запаникуют ещё. Что тогда делать? Если Мелоди рванёт от медведицы бегом – только хуже раззадорит зверя, а медведи сейчас голодные, им надо много еды, чтобы запастись жиром для зимней спячки.

Я шёл последним, и меня никто не видел. Я принюхался. Медведи были метрах в пятидесяти от тропинки! Нужно было срочно что-то предпринять!

– Давайте повернём назад, – предложил я.

– Но мы гуляем всего час, – огорчилась Анна. – Тебе нехорошо, Джей?

– Мне ботинки жмут, – объявила Мелоди.

Как удачно! Мелоди села на поваленный ствол, Анна сняла с неё ботинок и стала осматривать её ногу, а Дональд растирал в пальцах какую-то целебную траву.

Я пробормотал, что мне надо отойти, и ускользнул. Я подкрался к медведям – они не обращали на меня внимания. Дурной знак! В шкуре пумы я бы прогнал их без труда: огрызнулся бы, пару раз двинул лапой по морде – и моя приёмная семья была бы в безопасности. Надо быстро превратиться, пока Рэлстоны не видят.

Только… я слишком напряжен. На руках у меня выступил светло-коричневый ворс, и больше ничего не получалось. И тут медведи меня заметили. Меня, человека, чужого и опасного. Я сосредоточился. На ушах выросла шерсть, клыки начали вытягиваться и снова замерли. Такими клыками не напугать даже сурка.

Медведи не уходили: они объедали рябиновое дерево. Медведица время от времени поднимала голову и недоверчиво глядела на меня. Не надо знать медвежьего языка, чтобы понять её недовольное рычание: «Отвали, чужак, живо! Иначе пожалеешь!»

Её пацан наелся рябины и с любопытством потопал в мою сторону. У матери был дурацкий вид. Она последовала за сыном. И вот уже они оба от меня на расстоянии брошенного камня.

Ну давай же, превращайся! Стань пумой и двинь на них полцентнера своих стальных мышц! Коготь вырос только на одном из моих пальцев. Вот спасибо!

– Джей! Где ты? – услышал я голос Анны.

Как не вовремя! Как всё нескладно!

– Иду! – крикнул я в ответ.

Звук моего человеческого голоса напугал медвежонка. Он застыл и, решив, что всё-таки меня боится, развернулся и потрусил прочь, а мамаша сзади подгоняла его, хватая зубами за пухлый зад. Дурачок взвизгнул и побежал быстрее. И через минуту оба скрылись из виду.

– Что случилось? У тебя что, запор? – поинтересовалась Мелоди.

– Не твоё дело, – миролюбиво ответил я.

И мы продолжили наш поход.

Наконец я снова оказался в «Кристалл». Еле дождался и тут же бросился рассказывать Холли, Дориану и Брэндону о странном ноже.

– Что, говоришь, эта штука сделала? – Холли не верила своим ушам. – Слушай, этот Миллинг отчаянный тип!

– Похоже, так и есть, – согласился Брэндон, разжёвывая кукурузное зерно и с тревогой глядя на меня. – И ты думаешь, он что-то замышляет?

– Кто его знает, – пожал плечами я.

Мне не хотелось втягивать друзей в неприятности: чем меньше они знали, тем лучше, хотя я и сам знал не много.

– А ещё волки собираются мне отомстить…

И я повторил им рассказ паучка Хуаниты.

– С сегодняшнего дня будем тебя охранять, – решила Холли, упираясь кулаками в колени, – чтобы эти облезлые твари тебя не трогали.

Я только криво улыбнулся. Если белка встаёт на защиту пумы – значит, дело плохо.

В понедельник за завтраком я увидел Лу, и меня как будто током тряхнуло. Наверное, лицо у меня пылало, как новогодняя иллюминация у Рэлстонов. Только вот Лу никак не отреагировала, только мимолётно улыбнулась мне, и всё. Чем же мне покорить её сердце? Ни малейшего представления.

И я опять облажался на уроке её отца: велено было превратить руки в звериные лапы, а у меня только уши шерстью покрылись.

– Тебе придётся много нагнать до экзамена в конце семестра, иначе тебя не переведут на следующий курс, – объявил мне мистер Элвуд, который на этот раз вёл урок в облике оленя – видимо, чтобы мы восхитились его ветвистыми рогами.

– Экзамен? Когда?