Они заставляют кровь закипеть чуть сильнее, а удары сердца походят на боевой барабанный бой орков. Мужская фигура вырисовывается в проеме. Людмила продолжает водить лейкой над плечами, как будто ничего не замечает, а сама сжимает крепче у основания — какое-никакое, а оружие. В зеркале на стене отражается профиль вошедшего и Людмила едва сдерживается, чтобы выдох облегчения не прозвучал очень громко.

Фердинанд!

— Людмила, прости за неожиданный визит, — говорит вошедший.

От звуков голоса Людмилу бросает в дрожь. Мелкая вибрация пробегает по спине и отзывается приятным томлением, будто между лопатками вырастают и распахиваются крылья. Но нужно показаться испуганной. Нужно.

— Ой, Фердинанд Сергеевич! Как вы вошли? Зачем вы здесь?

Людмила старается, чтобы голос звучал встревожено. Если за ней наблюдают в этот момент, то она должна изобразить жертву. Надо сдержаться и не отдергивать в сторону шторку. Да еще и прикрыться руками, хотя снаружи виден только силуэт.

— Не знаю. Честно не знаю, — со вздохом отвечает Фердинанд. Его фигура размывается из-за пленки. — Я шел мимо, и что-то меня заставило толкнуть вашу дверь. Весьма неосмотрительно с вашей стороны оставлять ее открытой…

Конечно же он шел не просто так… Зачем инквизитору перед предстоящей атакой на тритонов заходить в гостиницу к ведьме? Только ради секса? Так он мог получить его сполна и в том месте, где остановился, достаточно было только набрать номер телефона и заказать девочку.

Как заказывают ужин в номер…

— Но что вы делаете в моей гостинице?

— Не знаю. Людмила, я никогда… Я даже в подростковом возрасте не ощущал такой растерянности. Робость была вообще не знакома до той поры, пока не увидел тебя. Сейчас я злюсь на себя за новые ощущения. Они мне нравятся, но я не могу держать их под контролем. Людмила!

Девушка вскрикивает, когда занавеска отдергивается и зеленые глаза, похожие на свежие морские водоросли, впиваются в нее цепким взглядом. Она старается увидеть себя его глазами. Одна рука на груди, вторая закрывает низ живота. Струйки воды стекают по бедру, мокрая челка прилипла ко лбу. Какой же она себе кажется беззащитной и в тоже время желает, чтобы он был смелее.

— Что вы себе…

— Как ты красива, — выдох Фердинанда и его восхищенный взгляд едва не заставляет сердце Людмилы выпрыгнуть из груди. — Ты сводишь меня с ума…

Он протягивает руку и нежно отводит прилипшую к щеке прядь. Прикосновение настолько ласковое, что Людмиле приходится чуть прикусить язык, чтобы очнуться от дурманящего ощущения. Колени становятся ватными и начинают чуть подрагивать. Она чувствует, как под ее рукой твердеют соски. В лицо бросается краска, и щеки едва не испаряют влагу. В голове такая легкость, будто Людмила в один миг стала невесомой пушинкой. Все тело откликается на всего лишь одно прикосновение…

А что будет, если он поцелует меня?

Откуда берутся силы, чтобы отстраниться? Из каких глубин темная владычица Комеса посылает помощь своей подопечной, чтобы та продержалась еще немного и не упала в объятия этого возбужденного самца? Что он возбужден, Людмила видит, когда случайно опускает глаза.

Случайно?

Нет, нарочно скользит и слегка задерживается на выпирающем предмете. И от зрелища натянутой ткани ее всю охватывает такой жар, как будто она находится не в душе, а в сауне, и кто-то плеснул целый ковш воды на раскаленные камни.

— Не… Не нужно. Пожалуйста.

Кто это говорит? Чей-то знакомый голос. Спустя долгую секунду Людмила понимает, что это ее губы произносят эти гадкие слова.

Нужно! Еще как нужно! Но если их увидят…

— Я не знаю, чем ты меня заворожила, ведь на меня не действуют чары, а за ужином внимательно наблюдал, чтобы ничего не было подсыпано в пищу… Я не знаю, и это незнание меня злит. А еще злит то, что сейчас стою перед тобой и сомневаюсь, вместо того, чтобы схватить в охапку и бросить на кровать…

Он проводит пальцем по щеке, по губам Людмилы, по шее. Голова кружится… Чтобы не упасть, девушке приходится упереться в стену и на свет во всей красе показываются два полушария с темно-розовыми навершиями. Фердинанд восхищенно замирает. Кажется, он даже перестает дышать.

— Вам… лучше… уйти… — шепчет Людмила.

— Я не могу… Скажи, чем ты меня приворожила или дай противоядие…

— Я не колдовала… у вас треугольник… он не даст…

Слова выходят вместе с тяжелым дыханием. Грудь бурно вздымается и прямо таки жаждет устроиться в ладони Фердинанда. Пусть он ласкает, нежно мнет, чуть пощипывает…

— Я знаю, — Фердинанд поднимает глаза. — Я знаю, но ничего не могу с собой поделать. Меня тянет к тебе, Людмила. Тянет так, что просто крышу сносит. А уж когда я представляю тебя с Павлом Геннадьевичем, то хочется выть от бессилия.

Имя.

Он назвал имя верховного инквизитора, и оно словно ведро ледяной воды обрушивается на голову Людмилы. Всего лишь имя, но оно изгоняет из тела возбуждение, вливая ненависть. А ненависть приносит и дурные мысли! Фердинанд тоже инквизитор. И вряд ли ему будет нужна Людмила после того, как исторгнется семенем. Она для него лишь игрушка для удовлетворения животных инстинктов. Несколько секунд проходит, и Людмила уже тянется за белым полотенцем. Оборачивает его вокруг тела и видит, как желание в глазах Фердинанда сменяется легким разочарованием.

— Вам все-таки лучше уйти.

Теперь голос звучит ровно, будто они встретились в буфете, и обмениваются новостями о погоде. Людмила подавляет в себе женственное начало. Романтичная часть девушки снова прячется в темный уголок, а на свет выходит жесткая и сдержанная Людмила.

— Да я…

— В ваших силах изнасиловать меня прямо здесь и сейчас. Да, это всего лишь участь ничтожной ведьмы, — слова Людмилы падают полновесными пощечинами. — Я понимаю, что вы привыкли брать все силой. Но если я вам хотя бы чуточку нравлюсь, то прошу вас уйти. Возможно, это все подстроено, чтобы дискредитировать вас…

Фердинанд раздувает ноздри, как бешеный бык на корриде. Людмила видит, что в нем тоже борются два человека — один властный и привыкший повелевать, а второй нежный и заботливый. Кто победит?

— Прошу прощения, — выдыхает Фердинанд. — Я не должен был вторгаться так… Людмила, я надеюсь, что это недоразумение не помешает нашей дальнейшей совместной работе?

Он снова спокоен и невозмутим, но Людмила видит, как его губы чуть подрагивают. Фердинанд справляется с собой. Может, девушка все-таки ошибается в нем и стоит позволить отнести себя на кровать?

— Все в порядке, Фердинанд Сергеевич. Ничего этого не было, вы всего лишь ошиблись дверью.

— Спасибо, Людочка. Тогда желаю спокойной ночи и сладких снов. Надеюсь, завтра увидеться еще