— Стоп, — скомандовал генерал, и поручик поднял голову.

Эта улочка ничем не отличалась от остальных — одни домишки разрушены полностью, другие лишились только крыш. Двигатель броневика замолчал, вокруг стояла тишина. Хлопья сажи безостановочно кружили в воздухе, пятная мундиры.

Савельев смотрел туда же, что и остальные: обычный для петербургской окраины домик: в три окошка по фасаду, первый этаж из старого потемневшего кирпича, второй дощатый, крышу снесло почти целиком, только справа нелепо торчат покосившиеся стропила, да дымовая труба уцелела. Стекла, конечно, повылетали все. По здешним убогим меркам не домик, а прямо-таки палаццо…

Ах, вот оно что… Окна второго этажа снабжены черными занавесями, плотными на вид, тщательно задернутыми — а вот через выбитые окна первого этажа видны комнатки со скудной меблировкой. Главное, понятно, на втором этаже и расположено…

Короткая команда генерала — и солдаты ловко принялись прыгать на землю через правый борт. У одного из них автомат висел за спиной, а в руках он держал короткую черную трубу с непонятными приспособлениями, не похожую на знакомое поручику оружие батальона.

Сам он, непривычный к таким вот экипажам, спустился наземь гораздо медленнее и неуклюжее остальных, цепляясь за железный борт, нашаривая ногой колесо. Свидетелей его конфуза, слава Богу, не оказалось: генерал с полковником, равно как и все выпрыгнувшие солдаты, стояли шеренгой напротив крылечка, а пулеметчик, единственный оставшийся в броневике, на поручика не смотрел вовсе. Поручик повернулся к остальным — собственно, только начал поворачиваться…

Чувства у него оказались обострены до предела, и он моментально отметил краем глаза некую неправильность позади, резко повернулся к броневику. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как распространившееся из-под него едва заметное желтое свечение на краткий миг сомкнулось, накрыв броневик полушарием слабенького цвета, и тут же растаяло.

Пулеметчик, плечистый унтер с незнакомым, злым и напряженным лицом, вдруг превратившимся в застывшую маску, проворно, без малейшего скрипа, разворачивал пулемет так, что его вороненый ствол был обращен на недлинную шеренгу людей в мундирах.

Не рассуждая и не раздумывая, поручик рванул ремешок кобуры, большим пальцем откинул вверх клапан, выхватил «беретту». Он делал это со всей возможной быстротой, но все равно казалось, что его движения невероятно замедленные, словно под водой или в кошмарном сне…

Выстрелы загремели, сливаясь в очередь, он нажимал на спусковой крючок, не в силах остановиться, хотя пулеметчик уже оседал, заваливался, навалился на казенник, и ствол пулемета задрался вверх, короткая очередь хлестнула по второму этажу и тут же оборвалась. Тогда только поручик опустил пистолет и, лишь сделав над собой немаленькое усилие, убрал палец со спуска.

Все, невольно пригибаясь, развернулись его сторону. Большинство стволов уставилось на броневик, но парочка развернулась в его сторону. Заметивший это генерал скомандовал:

— Отставить! Что там, поручик?

— Сияние ударило из-под брюха… — еле выговорил Савельев, так и стоя с пистолетом в опущенной руке. — Окутало машину, и унтер…

Генерал оглянулся на прошитую дюжиной пуль дощатую стену второго этажа, с застывшим лицом покрутил головой, распорядился:

— Кмышев, проверь!

Ближайший к нему солдат, на ходу перебрасывая автомат за спину, метнулся к броневику, с большой сноровкой подпрыгнул, вмиг опершись подошвой сапога на колесо, обеими руками ухватившись за борт. Заглянул внутрь, покачал головой:

— Наповал, ваше превосходительство. А то б он аккурат всех…

— Нет времени на благодарности, поручик, — отрывисто произнес генерал. — «Синеву» к бою!

Автоматы моментально оказались за спинами, люди выхватывали из кобур нечто наподобие пистолетов с черной рукоятью на манер маузеровской и мутновато-синим, словно бы стеклянным стволом размером с сигару.

— Улитин, давай!

Солдат с черной трубой упер тыльный конец себе в грудь, оскалясь, потянул крючок. Из широкого дула беззвучно и стремительно рванулось нечто, ярко светившееся, похожее на клубок синего огня, метнувшийся внутрь, в разбитое окно первого этажа.

В следующий миг домишко весь, от пола до потолка второго этажа, залило пронзительно-голубое сияние, распространившееся с невероятной быстротой. На втором этаже вдруг словно бы грянул беззвучный взрыв — темные занавески прямо-таки вынесло наружу, они взметнулись к резным наличникам окон, внутри полыхнуло нечто вроде могучего, ветвистого электрического разряда — переплетение желтых ослепительных молний, клубок резавшего глаза света, и там послышался противный, скрежещущий то ли визг, то ли стон, погрузивший на миг все тело в неприятную вибрацию — и тут же оборвавшийся.

Поручик превосходно знал, что это такое, однажды ему уже пришлось это слышать — предсмертный вопль гибнущего, сраженного насмерть альва. Вот оно что — засаду устроил, тварь… Отличное у них оружие, мы до такого еще не дошли, укладывает наповал, не успеешь и глазом моргнуть… Вот только никакое оружие не смогло предотвратить то, что произошло.

Повинуясь энергичному жесту генерала, двое солдат с «пистолетами» наизготовку кинулись в дом, зачем-то пригибаясь, втягивая головы в плечи. Слышно было, как они грохочут внутри сапогами — ага, на второй этаж…

Они вернулись очень быстро — медленно спустились по лесенке в четыре ступеньки, неверными движениями вкладывая оружие в кобуры, понурившись, потупясь, с такими лицами, что и не требовалось никаких вопросов. Тот, что шел на шаг впереди, поймал требовательный взгляд генерала и угрюмо проронил:

— Аппаратура цела, ваше превосходительство. А господа офицеры… Ничего от них и не осталось почти. Сильная была тварь, матерущая, сразу видно…

Генерал выпрямился, сжав губы:

— Рахманов, Бондарь — зажигай!

Двое солдат выступили вперед, на ходу отстегивая с поясов черные шарообразные гранаты, по две штуки каждый. Слаженно, ловко выдернули кольца, размахнулись, и еще раз… Грохота разрывов не было, но внутри моментально взметнулось багрово-желтое ослепительное пламя, сразу затопившее первый этаж, с нереальной быстротой распространившееся на второй. Дом заполыхал, словно оказавшийся в жарко натопленной печи сноп сухой соломы. В лицо ударило сухим жаром, пламя вырвалось из оконных проемов, охватило уцелевшие стропила, люди попятились. «Отличное у них оружие, — снова машинально констатировал поручик. — Вот только главную задачу, сдается, никаким оружием не решить…»

— Все в броневик! — скомандовал генерал. — Отходим прежней дорогой!

Обратный путь они проделали без всяких сюрпризов. Давешний солдат стоял на том же месте, и его подобрали. Веселье в том домике продолжалось, разве что теперь вместо «Камаринской» тянули похабные припевки. Даже чиновничек обнаружился на той же обочине, только теперь он не сидел, а валялся, раскинув руки, выронив опустевший штоф, — спасся на какое-то время в нахлынувшем алкогольном дурмане от ужасов происшедшего.