– Я не понимаю… – начал было он, но Нертус перебила его:

– Да, он мертв. Наш план не сработал. Эккеворт как-то узнал об этом.

– Узнал об этом еще… во сне? – негромко уточнил Ролегур, глава Черемухи.

– Да. Именно это и пробудило его.

– Занятно, – опять хотел сказать что-то язвительное Брьоу, но его опередил Винур.

– Раз Нертус так сказала, значит так и было. Если кто-то сомневается в словах жены моего друга, в словах королевы, – я, хоть и стар, вызову того на поединок…

– Я тоже сделаю это… – просто сказал Ролегур.

Нертус подняла вверх руку и сказала очень уверенно и спокойно. По-королевски сказала:

– Никаких поединков не будет. Мой муж просил дать ему несколько дней.

– Дать… для чего? – спросил Ролегур.

– Он сказал, что знает, как остановить Зло. А если спустя несколько дней он не вернется, мы соберем альтинг и выберем нового короля.

– Интересно, а несколько дней – это сколько? Неделя? Месяц? А может быть, год? Сколько времени мы должны ждать? – спросил Брьоу.

– Я не знаю… – пожала плечами Нертус.

– Месяц, – ответил на собственный вопрос Брьоу и кивнул сыновьям, собираясь уходить, – древо Клен будет требовать собрать альтинг не позднее чем через месяц. Больше откладывать нельзя.

– Постойте, не расходитесь. Мы должны еще заслушать Первого Стражника леса, – сказала Нертус. – Речь о подготовке к войне с гоблинами.

– Интересно, – кивнул Брьоу и остался.

– Разведчики сообщили, – начал Барди, – что гоблины готовятся гораздо серьезнее, чем прежде. На территорию их крепости завозят какие-то балки, крепления, тросы. Мы долго не могли понять, для чего.

– И для чего же? – не утерпел Винур, который ненавидел гоблинов особенно люто. Его семья понесла большие потери во время последней войны.

– Они собирают какие-то машины. По чертежам. Им помогают в этом люди из соседних деревень – мы видели и кузнеца, и плотников.

– Это невозможно! Люди заключили союз с этими уродами против эльфов? – возмутился Винур. – Но во время прошлой войны они встали на нашу сторону!

– Много времени прошло, – сказала Нертус, – три десятилетия – очень большой срок для людей. Они уже забыли о том, что воевали с нами спиной к спине.

– Да, мы тоже сначала решили, что люди объединились с гоблинами, – сказал Барди, – но, подслушав однажды беседу работников у костра, поняли, что они просто хотят подзаработать своим ремеслом. Они не знают, против кого это будет использовано. Им это даже не интересно.

– Так что же за механизмы они собирают? – спросил Брьоу.

– Как мы смогли выяснить… – ответил Барди, – это такие метательные устройства. Как катапульты. Но не совсем.

– Как что? – спросил Ролегур.

– Катапульты. Такие деревянные телеги с огромной пращой в середине. Их используют для осады замков.

– Если они собираются нападать на Гровенгридль, то вряд ли им это поможет, – усмехнулся Брьоу. – Пока они будут сквозь кроны деревьев пробиваться до лесных домов, перестреляем их из луков.

– Это верно, – согласился Барди, – но те устройства, что мы видели, рассчитаны на более легкие метательные снаряды – не камни…

– А что, например? – спросил Ролегур.

– Например, деревянные чурки. Или скрученные тугим клубком ветки.

– Ха! – воскликнул Брьоу. – Тогда нам точно конец! Что может быть страшнее веток, падающих с неба.

– Да, – согласился Барди, – если их не обмазать смолой и не поджечь.

Опять над поляной повисла тишина.

– Что можно сделать, чтобы этого не случилось? – спросила Нертус, обращаясь к тингу. – Может быть, есть у кого-нибудь мысли?

– Как далеко они зашли в сборке этих механизмов? – спросил Винур.

– Там, судя по всему, еще много работы, – ответил Барди. – Но работа эта ведется без остановки. Кроме того, гоблины усиленно упражняются. Многие из них – как мы успели заметить – недурно владеют мечами, дубинами, топорами. Это уже не толпа дикарей – как было тридцать лет назад, – это войско, и победить его будет намного сложнее.

– Барди, прошу удвоить сторожевых на окрае леса, – сказала Нертус, – и следить, следить за противником днем и ночью. О любых движениях, пожалуйста, немедленно сообщать.

– Будет сделано.

– А может, самим напасть на логово зверя, не дожидаясь, пока он наточит когти? – спросил Брьоу.

– Нет. Пока нет. Когда Эккеворт и Скогур вернутся, они будут очень полезны в этой войне. Без их магии нам не справиться.

– Если. Эккеворт. Вернется, – отчеканил Брьоу и, вновь кивнув сыновьям, покинул тинг.

Вскоре разошлись и остальные.

* * *

– Иными словами, ты полагаешь, что юную деву он тогда ударил не потому, что, будучи отроком, хотел убедиться в своем превосходстве? Он не алкал, подражая отцу своему, ощутить превосходство собственных сил над физической немощью девы? Ты полагаешь, что он прибег к избиению в качестве кары за то, что она наградила его унизительным прозвищем?

У меня такое ощущение, что Ахилл всегда говорит гекзаметром, Гомер его побери.

– Именно, Ахилл! – вздохнул я от облегчения, что до древнего грека наконец-то дошло. – Он ударил девочку только за то, что она обозвала его маменькиным сыночком. Он даже не особо разбирался! Он просто услышал что-то, показавшееся ему оскорбительным в отношении его матери, и сразу бросился ее защищать хотя бы там, где ему это под силу!

– Логика в этом присутствует, – задумчиво почесал подбородок Ахилл, – я полагаю, что в этом есть зерно истины, ибо мать свою он почитал особо, и вся его земная стезя была связана с его отношением к почтенной своей родительнице.

– Ну, конечно, – радовался я, – а когда мать потеряла будущего его братика или сестру, маленьких мозгов Бена хватило, чтобы связать это с той родительской дракой. И он навсегда возненавидел отца, а мать защищал и помогал ей всячески всю жизнь…

– Вполне вероятно, что он и в жрецы обратился лишь для того, чтоб избежать в своей жизни тех же событий, которые врезались в память его с самого раннего детства.

– Очень может быть, – молодчина, Ахилл! Он не хотел такой жизни, как у его предков.

– Только при чем же здесь нищий, которого отрок сей сбил на железном своем скакуне?

– А вот при чем! – ликовал я. – Бомж был в плаще, обросший, с длинными темными патлами, исхудавший и слабый. Сначала Бен решил, что вообще сбил женщину! А кроме того, женщина была такая же темноволосая, как его мать. Через это Бен никак не мог перешагнуть и вернулся. Сбил бы мужика – уехал бы! А узнав, что сбитый им пешеход не выживет, паренек опять чуть не наложил на себя руки. Но позже решил стать служителем церкви, чтобы молитвами и делами искупить грехи.