Там, бросив ее на кровать, он задрал юбки и жадно стал целовать пухлые, покрытые складками жира бедра. Потом сорвал с себя одежду и, навалившись всем телом, вошел в нее. То ли алкоголя в крови было недостаточно, то ли желание было столь сильным, а тело Марии сладким, словно самое лучшее пирожное, но Друджи быстро кончил, задергавшись в блаженстве всем своим худощавым телом, чем сильно расстроил партнершу.

— А еще боевой офицер! — сморщила нос пирожница.

— Это еще не конец! Обещаю исправиться! — Друджи был уязвлен и желал ответить достойно. — Вот только еще вина. Больше вина. И тогда я буду бесконечен. Обещаю.

— Я совсем не против! — заулыбалась довольная Мария.

После еще двух стаканов Друджи показал, на что он в самом деле годен. Потом опрокинул залпом еще чуть ли не треть кувшина и, засопев, начал проваливаться в сон.

— Э-эй! А как же служба? А еще кое-кто мне обещал рассказать! — соврала Мария, зная, что офицер уже не помнит, что обещал, а о чем даже не заикался.

— О чем? Я весь твой, — говорил он сквозь сон, не убирая руки с влажного интимного места пирожницы.

— Ты получишь еще! — прошептала Мария. — Но давай чуточку поговорим.

— Давай-давай, — еле лепетал Друджи, — хочу спать и хочу еще. Как давно у меня никого не было. О чем тебе рассказать?

— Про то, как ты собираешься ловить негодяев.

— А-а. Только, чур, никому. И даже твоему Глинке.

— Да мы с ним как кошка с собакой, — вновь соврала Мария.

— Тем лучше. В общем, мы схватили деревенскую бабенку, предположительно, мать одного бандита. Это наживка. Немного попытаем, а потом публично казним, чтобы выманить сынка из логова. Но вначале нам нужно уничтожить соучастников, тех, кто предупреждает их об облавах. И, скажу напрямую, пан Бонифаций под серьезным подозрением.

— А ведь после его смерти все это хозяйство перейдет ко мне, — Мария закусила губу. — У него нет наследников. Один, как перст. Поэтому я — лицо заинтересованное.

Она покачала головой.

— Тем более. Значит, тебе выгодно рассказывать мне, где он бывает по вечерам.

— А когда вы собираетесь казнить преступницу и что вы будете делать?

— О, это под строгим секретом. Но тебе, — Друджи погладил мягкий живот Марии, — я и не такое могу рассказать. Знаешь эту историю с Боленом Новаком?

— Да кто же ее не знает. Мне его даже жаль, бедолагу.

— Ха-х. Эта дурочка Алисия забеременела не от него. А вполне возможно, что и от меня. Да поди там разбери, нас было шестеро. Потом откуда-то взялся этот долговязый монах. М-да. У меня с ним особые счеты.

— И что же он сделал?

— Пока мы выпивали в промежутке между забавами, он схватил девку за руку и убежал с нею куда-то.

— Хм. И за это — особые счеты?

— Он еще обозвал нас такими словами, что боюсь повторить.

— А ты хоть и пьян, но чего-то не договариваешь.

— Пустое. Так вот, эта Алисия после наших забав и забеременела. Точно говорю. А потом решила свалить на этого лопуха Новака, а заодно и подразбогатеть. Ну, то есть если он ее беременную не возьмет замуж, то она вправе выставить ему счет. А папашка у нее — завидный рубака. Будет Божий суд, где Валук зарубит либо самого Болена, либо того, кто выйдет драться вместо него, и заберет все имущество. Теперь ясно?

— Ну и дела! — протянула Мария, сладко прижимаясь дородным телом к Друджи.

— Но тут еще и этот черный монах со своей бандой. Так вот, когда женщину повезут на казнь, в переулках будут дежурить солдаты и люди из канцелярии. Бандиты обязательно высунутся из своего логова, и тут — только хватай.

— Интересно. А если они попытаются перехватить ее по дороге? А вдруг бандитов очень много?

— Здесь тоже все продумано. Мы нарочно выделим небольшую охрану, чтобы они клюнули. И какая разница, где — по дороге или на площади. Основные силы будут переодеты в гражданскую одежду.

— А если они решат напасть на тюрьму, как в случае с паном Зиновицким?

— В том-то все и дело, моя пампушечка! Пущен слух, что Матрена Курило содержится в городской тюрьме, а на самом деле она в другом месте. А в тюрьме бандитов тоже поджидает ловушка.

Друджи говорил заплетающимся языком, но глаза его вновь понемногу начинали сверкать сальным похотливым блеском.

— Какой же ты, право, ненасытный! О, нет-нет! Расскажи, а где прячут эту бабу?

— Эт-то… — офицер покачал указательным пальцем, — большая тайна!

— А если еще вина и моих прелестей?

— Какие все женщины любопытные! Хорошо. Но только на ухо.

Яновский наклонился к уху Марии и стал шептать, одновременно запуская руку между ее сомкнутых бедер, пытаясь пробиться сквозь складки жира.

— О-хо, хорошо! — Мария обхватила тяжелыми руками спину офицера и прижала его к себе.

Спустя несколько минут обессиленный Друджи Яновский спал мертвым сном человека, достойно завершившего нелегкий трудовой день. Мария, быстро одевшись, вышла в коридор.

— Пан Бонифаций, вы здесь? — шепотом спросила она.

— Да, Мария, но я не услышал главного.

— Ее держат в башне Орел. Охраны почти нет.

— Хорошо. И еще раз спасибо!

— Ох, пан Бонифаций, зачем вам все это? Что я буду делать без вас?

— Ты хорошо ему рассказала про свое будущее наследство в случае моей преждевременной кончины, но не смогла поведать того, о чем знать не можешь.

— Неужели я чего-то могу не знать про вас?

— Все потом. А сейчас нужно хорошенько напоить солдат и дать им по монете. Вот, держи! Тогда им придется молчать.

— Только на солдат, пан Бонифаций, моего здоровья уже не хватит. Хоть бы похвалили, какая я актриса!

— Я в тебе ничуть не сомневался. Я — твой вечный должник.

— И все-таки.

— Да.

— Зачем вам все это?

— Ты очень нетерпелива.

— А еще я заметила, что вы ко мне то на «ты», то на «вы».

— Вот такое у меня интересное отношение к тебе, дорогая Мария! Ну все. Иди угощать вином солдат.

— И ловкий же вы, однако. Надо же так придумать. Теперь-то уж, конечно, никто из караульных не признается, что вместо службы они грелись и пьянствовали. И уж тем более подтвердят, что, заходя в ваш дом, видели пана Бонифация в ночном колпаке. Вот вы сказали, что мой должник, да?

— Конечно.

— Тогда вовек не расплатитесь. Вы что же, думаете, у бедной Марии чувств никаких нет! Я из-за вас иду на все!

— Ну полно, полно, не обижайся.

— И не обижаюсь. Ну хоть бы разок поцеловали.