«За 1948 год продано бриллиантов 4252 карат на 391 тысячу долларов. На 1 января 1949 г. остались непроданными по указанию Союзпромэкспорта 1246 карат на 110 тыс. долл.»[147].

«В июне месяце 1949 года Амторгом была продана партия бриллиантов, завезенная в 1948 году, весом 1246 карат, за 85 тыс. долларов с платежом в фунтах. Цена за эту партию получена была ниже той, которую можно было выручить в конце 1948 года, когда рынок был лучше и фирмы предлагали за эту партию 90–93 тыс. долл. В середине 1949 года непосредственно у объединения большую партию бриллиантов купила фирма „Медайский и Нейм“. По информации от фирмы, ей удалось хорошо заработать при перепродаже указанной партии на рынке в США в конце 1949 года, когда рынок улучшился»[148].

Всего в 1949 году СССР поставил в США 8546 карат бриллиантов на сумму 483 700 долларов[149]. Надо заметить, что, несмотря на тридцатилетний опыт бриллиантовой торговли, СССР продолжал оставаться не слишком удачливым продавцом, сбивая цены как прямым демпингом, так и несогласованностью действий собственных торговых объединений:

«В результате различных валютных манипуляций на рынок США поступают даже наши бриллианты, проданные нашими торгпредствами в различных странах Европы. Например, в настоящее время представитель фирмы „Мидайский“ находится сейчас в Европе, последний закупил в Бельгии или Голландии (точную страну м-р Мидайский отказался сообщить) свыше чем на 150 тыс. долларов наших бриллиантов. По словам м-ра Мидайского, покупка произведена по очень выгодным ценам. Помимо этого, несколько партий наших бриллиантов в прошлом поступало из Англии и др. стран»[150].

Несмотря на отдельные промахи, СССР в послевоенные годы продолжал оставаться одним из крупнейших мировых экспортеров бриллиантов и крупным импортером технических алмазов. Более того, оценив валютный потенциал алмазного ювелирного сырья, СССР быстро продвигался по пути наращивания мощности собственной алмазной индустрии, как в плане интенсификации добычи алмазов на Урале, так и в направлении усиления геологоразведки на алмазы в Восточной Сибири. А между тем в мире происходил революционный технологический скачок, в котором алмазам и алмазному инструменту нового поколения было суждено сыграть чрезвычайно важную роль.

Телеграмма ВЧК о передаче бриллиантов Южному бюро Коминтерна. 1920 г.

РЦХИДНИ. Ф. 17. О. 84. Д. 96. Л. 2.

Письмо наркома Внешторга о переоценке Алмазного фонда. 1931 г.

ГАРФ. Ф. 5446. О. 12а. Д. 351. Л. 2.

Распоряжение Совета народных комиссаров об экспорте бриллиантов и изумрудов. 1942 г.

ГАРФ. Ф. 5446. О. 43а. Д. 288. Л. 1.

В 1940-е годы в Германии, США и Великобритании произошла технологическая революция, в результате которой были созданы и запущены в серийное производство турбореактивные двигатели. Они позволяли поднять авиацию, прежде всего боевую, на качественно новый уровень, открывающий недостижимые ранее тактические и стратегические возможности.

Одним из критических элементов новых технологий являлись жаропрочные сплавы, из которых изготовляются наиболее ответственные элементы турбореактивных двигателей — лопатки газовых турбин, диски ротора турбин, камеры сгорания. Мощность реактивного двигателя зависит от температуры газа, вытекающего из камер сгорания. Чем выше температура, тем больше тяга двигателя и выше его экономичность. Элементы двигателя должны работать длительное время в условиях огромных температур и при этом не терять геометрии и прочности. Жаропрочные сплавы, применяемые в турбореактивных двигателях, — чрезвычайно твердый материал, а выполненные из него детали должны быть обработаны с высочайшей геометрической точностью. Эта задача решалась применением специализированного алмазного инструмента, гораздо более совершенного и сложного, чем инструмент предыдущего поколения.

Первые жаропрочные сплавы для газотурбинных двигателей были разработаны в Германии фирмой «Крупп» в 1936–1938 годах. Сплав TINIDUR (аббревиатура от титан + никель + твердый) был рассчитан на рабочие температуры 600–700 °C и применялся для изготовления лопаток турбин первых в мире крупносерийных турбореактивных двигателей Jumo-004 фирмы «Юнкерс». В начале 1940-х годов в Англии был создан жаропрочный сплав на никель-хромовой основе NIMONIC 80. Лопатки турбин, выполненные из этого сплава, могли устойчиво работать при температуре 850 °C.

К концу Второй мировой войны Германия, США и Великобритания уже обладали сложившимися научными и инженерными школами в области реактивного двигателестроения и соответствующими технологиями, позволяющими производить боевые реактивные самолеты. Немецкие реактивные перехватчики (Ме-163), истребители (Ме-262) и бомбардировщики (Ar-234) выпускались крупными сериями, например, суммарный выпуск Ме-262 составил 1433 штуки. Из реактивных самолетов союзников в боевых действиях Второй мировой войны принимал участие английский истребитель Meteor F.Mk.4, но серийно производились и на вооружении стояли также Vampire D.H.100 (Великобритания) и Р-59 Aircomet (США). В области разработки ракетного вооружения Германия к концу войны имела абсолютный приоритет и серийно производила впечатляющие образцы зенитных, крылатых и баллистических ракет.

СССР «прозевал» технологическую революцию и фатально отставал в этой гонке вооружений. Единственный советский проект реактивного истребителя БИ-1 (с жидкостным реактивным двигателем) так и не вышел из стадии конструкторских испытаний — всего было выпущено 9 экспериментальных машин, а разработка ракетного вооружения остановилась на стадии неуправляемых ракет с примитивными пороховыми двигателями. Как отмечал Н. С. Симонов: «По данному виду минометного вооружения Красная армия не имела равных, но к разработке других систем реактивной техники, например, противотанковых и зенитных, не говоря уже о самолетах-снарядах и баллистических ракетах, советские инженеры и конструкторы даже не приступали»[151].