будет случиться завтра, а пока Джимми отвел нас шестерых на съемочную площадку в декорацию квартиры Моники и велел нам просто поговорить друг с другом. Так мы и сделали — мы говорили и шутили о романтике, о карьере, о нашей любви и о наших потерях. И постепенно между нами начали устанавливаться те связи, которые, как уже тогда понимал Джимми, будут иметь решающее значение для успеха проекта.

Прекрасным весенним днем мы вшестером обедали в уличном кафе. За обедом Кортни — единственная из нас уже состоявшаяся актриса — сказала: «Здесь нет звезд. Это ансамблевое шоу. Мы все должны стать друзьями».

К тому времени Кортни уже снялась в сериале «Семейные узы» и в фильме «Эйс Вентура: Розыск домашних животных», побывала приглашенной звездой в сериале «Сайнфелд», успела потанцевать с Брюсом Спрингстином в фильме «Танцующая в темноте». С таким статусом она могла бы воспарить над всеми нами, она легко могла бы сказать: «Я звезда!» Да что там, она могла бы и пообедать где-нибудь в другом месте, и нас бы это вполне устроило. Вместо этого она просто сказала: «Давайте хорошо поработаем и лучше узнаем друг друга». Она рассказала, что видела, как такой подход сработал на съемках «Сайнфелда», и хотела, чтобы то же произошло и с «Друзьями».

А мы… Мы просто сделали то, что она предложила. С того первого утра мы стали неразлучны. Каждый раз мы ели вместе, мы играли в покер… Вначале главным шутником в группе был я: я сыпал шутками, как комедийный автомат, я выдавал их, когда мог, — наверное, это вызывало всеобщее раздражение. Я пытался показать всем, какой же я забавный, и тем самым всем понравиться.

Ведь за что еще меня полюбить? Мне потребовалось пятнадцать лет для того, чтобы понять, что мне не нужно быть машиной для шуток.

* * *

В тот первый день между нами распределили гримерки, что, как оказалось, не имело никакого значения, потому что мы никогда в них не заходили. Мы всегда были вместе. Помню, когда в тот первый вечер мы после работы прощались и расходились по своим машинам, я подумал: «Я счастлив!»

И это было не самое привычное мне чувство.

Вечером я позвонил всем друзьям (кроме Крэйга Бирко, и это понятно, учитывая то, что между нами произошло) и рассказал им, какой у меня был замечательный день. Затем я, как обычно, провел еще одну ночь «в колледже» (читай — Formosa Café). Я помню, как сказал в тот вечер, что я попал на шоу, которое было настолько хорошим, что… Что оно было лучше, чем все, что я мог даже в мечтах написать сам… Мои друзья были очень рады за меня, но уже тогда я почувствовал, что в наших отношениях произошел сдвиг.

Может быть, я вырос из этой истории с Formosa Café? У меня была работа, изменившая мою жизнь, работа, на которую я должен был (да нет, черт возьми, отчаянно хотел) приходить по утрам, и поэтому я пил гораздо меньше обычного. Я обнаружил, что в моей квартире есть тренажер Lifecycle, и стал каждый день им пользоваться. В результате за время, прошедшее между пилотной и первой сериями, я успел сбросить около пяти килограммов детского (или же алкогольного) жирка.

В ту ночь я лег спать с мыслью, что не могу дождаться, когда наступит завтра. На следующее утро, когда я ехал от жилого комплекса Sunset and Doheny через перевал Кауэнга к территории компании Warner Brothers в Бёрбанк, я обнаружил, что все время наклоняюсь к лобовому стеклу. Я хотел быть там.

И так продолжалось следующие десять лет.

* * *

Второй день работы был очень насыщенным. Мы прибыли в новый корпус — корпус № 40 — для первой читки сценария. Я волновался, можно сказать, нервничал, но в то же время был уверен в себе. Читка сценария мне всегда удавалась. Но надо мной все еще висела мысль, что после этого события режиссер может уволить и заменить кого угодно. (Так, в свое время Лиза Кудроу была выбрана на роль Роз в сериале «Фрейзер», но была уволена во время репетиционного процесса не кем иным, как Джимми Берроузом, режиссером нашего нынешнего сериала «Друзья».) В общем, если у любого актера что-то пошло не так, то его всегда можно было заменить прежде, чем он запомнит дорогу в свою гримерку.

Но я уже хорошо знал Чендлера. Я мог пожать руку Чендлеру. Я был им.

(Да и внешне тоже был чертовски на него похож.)

В тот день зал был переполнен, несмотря на то что в нем были только стоячие места. Там собрались сценаристы, руководители студии, люди, работавшие на канале. В зале столпилось около сотни человек, но солистом, певцом и танцором в этот день должен был быть я, и мне это удалось. Мы заново познакомились с Мартой Кауффман, Дэвидом Крэйном и Кевином Брайтом — людьми, которые стояли за созданием шоу и наняли нас на эту работу, — и почти сразу почувствовали, что они стали едва ли не нашими родителями.

Перед началом читки мы все ходили по залу, рассказывая о себе и о том, что мы сделали для шоу. Наконец настало время самой читки. Как она пройдет? Обнаружится ли та химия, которую мы только начали создавать, или мы останемся всего лишь шестеркой молодых людей, которые только подают надежды и верят в то, что это будет большой прорыв?

Как оказалось, нам не о чем было беспокоиться: мы были готовы, наша вселенная была готова. Мы были профи — строчки так и выскакивали изо рта. Никто ни разу не ошибся. Все шутки попадали в цель. Мы закончили читку под бурные аплодисменты.

Все почувствовали запах денег.

А от актеров запахло славой.

После окончания читки нас шестерых загрузили в фургон и отвезли на съемочную площадку, на сцену № 24, где начались репетиции. Именно прогон в конце первого рабочего дня закрепил сделку; шутки, химия, сценарий, режиссура — все было волшебно. Казалось, все элементы шоу, сливались в одно веселое, убедительное, мощное целое. И мы все это понимали.

Это шоу должно было помочь заработать и навсегда изменить жизнь каждого из нас. Клянусь, я слышал, как где-то раздался звук хлопушки; если очень внимательно прислушаться, то его можно было услышать всем. Это был звук, символизирующий воплощение наших мечтаний.

Это было все, чего я хотел! «Друзья как мы». Я собирался заполнить ими все дыры, которые меня окружали. Какой