Гиблые дома в гиблых землях.

Диковиннее прочего были углы. Непроницаемые, непроглядные, они напоминали коридоры, ведущие неведомо куда. Никакой тверди не угадывалось – только зыбкая, студенистая темень.

Оттуда, из тьмы, послышался голос. Борис не мог разобрать ни слова, голос то ли пел, то ли читал молитву или мантру. Однообразно, завывающе, то громче, то тише.

У Бориса закружилась голова, стало ломить виски и затылок. Ныли все мышцы, а кости, казалось, готовы были начать ломаться, сделались хрупкими, как ветки в морозный день. Зубы заболели, зашатались в деснах, и Борис стиснул руками челюсти. Глаза выпучивались все сильнее, и он зажмурился, боясь, что они вывалятся на щеки.

Ничего ужаснее этого ему испытывать не доводилось. Борис хотел закричать, но не смог: голос пропал, связки отказывались служить. Так он и сидел с закрытыми глазами, уничтоженный, слабый, как древний старец.

Потом все смолкло, и Борис понял, что рядом с ним кто-то стоит.

Несчастный отнял руки от лица и увидел, что не ошибся. Твари. Жуткие твари из мертвого поселка окружили его. Борис заскулил, заплакал, не умея совладать со своим страхом.

Последнее, что запомнилось, было то, как существа придвинулись, склонились над ним – в этом движении была синхронность, которая напугала еще сильнее (если такое возможно), а после…

…После Борис обнаружил себя стоящим на дороге, ведущей в Липницу. За плечами болтался рюкзак. Судя по всему, было раннее утро. Борис не имел ни малейшего представления, где он был, что делал минувшей ночью, как попал на дорогу.

«Померещилось. Почудилось. Это стресс», – больше успокоить себя было нечем, и он постарался принять это как данность, пока жизнь не швырнула правду ему в лицо, как грязную тряпку.

Вспоминая обо всем, Борис почувствовал, что находится на пределе. Страх держал за глотку, даже пить мужчина уже не мог. Собственно, он всегда пил мало, предпочитая некрепкие напитки, и сейчас организм отказывался принимать водку. Она просилась обратно вместе с огурцами и хлебом. К горлу подступило, и Борис едва успел добежать до двери, распахнуть ее и выпасть за порог.

Повалился на колени, и следующие несколько минут его мучительно рвало. Он трясся, пищевод полыхал огнем, слезы лились из глаз. Зато потом, когда желудок опустел, стало легче. Борис поднялся, поковылял обратно в дом. Его шатало от слабости, голова болела, но сознание прояснилось, тошнота ушла.

Борис открыл окна (их ничто не остановит, а он в спертом воздухе задохнется), выбросил в мусорное ведро все, что стояло на столе. Налил в стакан колодезной воды, настолько студеной, что зубы сводило, бросил ломтик лимона, выпил. Колодец имелся на участке, Борис обычно набирал воду, ставил в холодильник.

После настала очередь душа, а затем он пошел в спальню, упал на кровать и заснул с мыслью о том, что проснется и обязательно решит, как быть дальше. Хватит прятать голову в песок, нельзя сидеть в этой норе и верить, что беда обойдет стороной.

После того, что Борис видел в Липнице, уже точно нельзя.

Глава девятая

Вечером того дня, когда увидел поутру непонятные фигуры («Кот-монстр и покойный хозяин дома сидят на лавке у ворот – разве такое могло быть?») Ян возвращался домой позже обычного. Пришлось задержаться на работе. Объекты строились в хорошем темпе, проблем со сроками сдачи возникнуть не должно было, но Ян немного нервничал.

«Не обманывай себя, плевать тебе на стройку, ты не поэтому психуешь!»

Он вздохнул: внутренний голос не обманешь.

Днем ему сказали, что Лизавета спасла тонущего ребенка – новости в подобных местах разносятся быстро. Он позвонил жене:

– Ты, говорят, нынче героиня?

Она отреагировала раздраженно, прервала его. Голос был хрипловатый, словно жена долго рыдала. Разговор не удался, и Ян повесил трубку с тяжелым сердцем. Все шло не так, не клеилось, разваливалось на куски.

Сейчас Ян ехал по тихой пустой дороге, думая о том, есть ли возможность покинуть Липницу, передать объект кому-то другому. Это было маловероятно, но все же… Очень уж хотелось снова очутиться дома, в Быстрорецке.

Движение было медленное, машин в обе стороны ехало мало, так что Ян ушел в свои мысли, вполглаза следя за дорогой. Он уже подъехал к деревне, когда краем глаза увидел с правой стороны что-то белое. Человека в белом, стоявшего у обочины, если сказать точнее.

Мужчина в белом одеянии, напоминающем пижаму, был бос, руки и ноги его казались несуразными, чересчур длинными, высовывались из штанин и рукавов, как будто одежда была не по размеру. Наверное, сложно было найти вещи, которые пришлись бы ему впору: очень уж он был худой и высоченный, метра под два.

Человек стоял, низко склонив голову, будто разглядывая пальцы ног или что-то на земле возле своих ступней.

«Что за чудик? Из больницы сбежал?» – подумал Ян, но при этом нечто внутри него знало: никакой это не сбежавший пациент.

В тот момент, когда автомобиль поравнялся с мужчиной, загадочный тип резко вскинул голову и уставился на Яна. Лицо его было ужасно: лишенное лба, узкое и бледное, безносое. Глубоко провалившиеся в глазницы глаза были тусклыми и мерклыми, неживыми, а рот напоминал кривой разрез и тянулся от уха до уха.

Ян едва сдержал крик, и тут существо («Это ведь не человек! Он похож на человека, но… Но куда больше похож на того, кто хотел бы прикинуться им, но не сумел!») сделало широкий шаг вперед, прямо под колеса. Тут уж Ян заорал, выворачивая руль, чтобы избежать столкновения, и на пустой дороге, по закону подлости, появился автомобиль.

Они разъехались буквально на несколько сантиметров. Сердце Яна стучало так, что грудь заболела. Он сидел, весь мокрый от пота, еле дыша и чувствуя, как расползается по салону звериный, острый запах страха.

– Ты чего творишь, мудила? – Оказывается, водитель другой машины вылез из своего автомобиля и бежал к нему, потрясая кулаками. – Какого лешего? Мы же могли…

– Простите, – с трудом выговорил Ян, не делая попытки выйти наружу. Наверное, это и не получилось бы: каждая мышца тряслась, дребезжала, как желе.

Видок у Яна был тот еще, потому что водитель, лысеющий крепкий дядька лет пятидесяти в джинсах и футболке «Быстрорецк – мой город», сбавил обороты и озабоченно проговорил:

– У тебя чё, сердце? Белый вон весь.

Ян решил, что лучше согласиться с этим утверждением, чем объяснять, почему он выехал на встречку.

– Ты смотри, братишка, осторожнее! Ладно машин мало было, а то бы… Скорую, может?

– Нет, спасибо. Я в порядке, оклемаюсь. Накатило, в глазах потемнело. Простите.

– Ладно, чё. – Мужчина почесал лысину. –