— Ты же хотела любви, — воодушевленно хохочет вслед Агатес, — вот тебе и любовь, Рыжая. Вечная, сильная и преданная. С клятвами! И она вновь свела нас!

— И не только нас двоих, Колдун, — оглядываюсь с улыбкой. — Друга лучшего забыл? У нас с ним тоже любовь вечная нарисовалась. Ты бы слышал, как ворковали пастушка и Рогатый.

Тихо и беззлобно смеюсь, заметив в глазах Агатеса вспышку ревности. Ох, как ему обидно, что женщина, с которой он обменивался глупыми клятвами о великой и вечной, успела переродиться в пастушку и полюбить другого. Так же сильно, как и его. И еще обиднее, что на этом карусель реинкарнаций не остановилась и совершила новый круг, на котором уже я в юной наивности втрескалась в двух друзей. И не осталось во мне ничего от Марго и Жули.

С трудом открываю глаза, зеваю и тру опухшие веки. Кошмар отпустил, и я почти не помню деталей. Точно был Чуба. Огромный, пушистый с горящими красными глазами. Сонно мычу и недоуменно гляжу на Карна и Агатеса, которые стоят молчаливыми изваяниями у изножья кровати, и меня пронзают отчетливые видения, как я в шкуре Жули и Марго занимаюсь постыдными непотребствами.

— Пойдешь смотреть, как сносят бензоколонку? — тихо и спокойно спрашивает Агатес.

С подозрением на него щурюсь, выискивая в словах пакостные намеки, но лицо Колдуна — непроницаемое и умиротворенное. Перевожу взгляд на Карна. Рогатый точно что-то гаденькое скрывает под своим молчанием.

— Идешь, нет? — скучающе интересуется Божество и встряхивает кудрями.

Прикидываются или действительно не помнят ничего о сновидениях, в которых я в шкуре их бывших знатно с ними повеселилась?

— Тут без кофе не обойтись, — вздыхает Агатес и выходит из комнаты.

— Кофе в постель? — с надеждой отзываюсь. — Это было бы очень мило с твоей стороны.

— Нет, — до меня доносится сердитый голос Агатеса.

Недовольно откидываюсь на подушки и печально вздыхаю. Закрываю глаза и вновь ныряю в дремоту.

— Рыжая, — Карн откидывает одеяло. — Долгий сон вредит здоровью.

Опять въедливо всматриваюсь в лицо Божества и не вижу в них ни ехидства, ни самодовольства, ни влюбленности, что сияла в его глазах в присутствии Жули.

— А тебе как спалось? — осторожно спрашиваю и внутренне содрогаюсь от стыда.

— Обычно, — Карн пожимает плечами и выходит из комнаты. — Мне тоже плесни кофейку.

Ничегошеньки не понимаю. Кто-то щекочет мою левую пятку, и я испуганно вздрагиваю. Из-за ступни выглядывает Чуба и приветливо стрекочет, будто пытается мне что-то сказать.

— Зайчик, — тянусь к пауку и беру на руки милого демона. — Я тебя не понимаю.

Подношу Чубу к уху, и слышу замогильный шепот:

— Я съел грезы, потому что они были слишком вкусные и сладкие. Нехрен морды баловать. Хотел и твои съесть, но не смог. Я так и не понял, для тебя это был кошмар или волшебное видение. Ты испытала радость или страх?

— Злость, возмущение, щепотка зависти и вагон ревности, — растерянно шепчу Чубе на ладонях.

— Значит, я правильно классифицировал твой сон, как кошмар.

— А ты умный, — благодарно касаюсь мохнатой спинки паука губами и с беспокойством смотрю в крошечные глазки. — А если кто-то прознает, тебе не влетит?

— Я давно снами Агатеса заведую, — скрипит Чуба и потирает лапки. — Защищаю его разум от кошмаров, но иногда подъедаю и хорошие сны. Колдун сам дал добро, а Олень… На то он и Олень.

— Немного, — хмурю брови, — грубо.

— Мне можно, — пищит Чуба и спрыгивает с ладоней на пол, — я демон.

— Не смею спорить, — потягиваюсь и борюсь с желанием спрятаться под одеяло, чтобы еще пять минут вздремнуть.

Медленно моргаю и вижу над собой сердитого Агатеса, протягивающего мне кружку. Все-таки я опять заснула. Приподнимаюсь и улыбаюсь:

— А вот и кофе в постель, — принимаю из рук Колдуна кружку и делаю осторожный глоток крепкого и горького эликсира. Фыркаю и поднимаю на него глаза. — Без сахара!

— Десять минут на сборы, Рыжая, — игнорирует мои слова и выходит.

— Я за десять минут ничего не успею! — залпом выпиваю кофе и подскакиваю на ноги. — А позавтракать?!

Я еще никогда так быстро не собиралась. Даже если опаздывала в университет, то все равно долго медлила, а тут — пока чищу зубы, натягиваю платье, судорожно причесываюсь и даже успеваю подкрасить реснички.

Выбегаю из комнаты. Агатес хватает меня за руку и с ворчанием, что я жуткая копуша, затягивает в вихрь черных теней. К горлу подкатывай ком тошноты, и когда наша троица выныривает из колдунского портала, меня выворачивает желчью и кофе подстриженную траву газона.

— Не быть тебе космонавтом, Рыжая, — Агатес протягивает платок и кривится, — а еще завтрак требовала.

— Какой ты противный, — выхватываю из его пальцев кусок льняной ткани и прижимаю к губам. — В следующий раз на тебя сблевану.

— Прости, но я не по этим играм.

— Да я в курсе по какими ты играм, — бурчу в платок и испуганно замолкаю.

Запамятовала — мои претензии к нездоровым пристрастиям Колдуна не имеют никакого смысла. Он ведь совсем не в курсе того, что ночью отымел мертвую жену в ее безразмерный зад. Это же сколько надо практиковаться, чтобы… Прикусываю кончик языка, чтобы остановить поток постыдных мыслей.

— Например? — спрашивает Агатес, вглядываясь в мои глаза.

— Что "например"? — непонимающе хлопаю ресничками.

— Какая игра, например, меня может заинтересовать?

— Игра в задние ворота, — зло отвечаю и готова сама себе вырвать язык, чтобы скормить бездомным псам, раз я не в силах держать его за зубами.

Карн в удивлении вскидывает бровь и переводит лукавый взгляд на друга:

— Вы уже перешли на этот уровень? Когда успели?

— Никуда мы не переходили, — топаю ногой и поджимаю губы.

— Так она только по большой любви, — насмешливо отвечает Агатес и задумчиво чешет кадык. — И какая должна быть любовь, чтобы Рыжая сыграла в задние ворота? Тут большой не отделаешься.

— Дружба равна совместному чтению и рукоблудству, — Карн покусывает в размышлениях губы и продолжает. — Надо отталкиваться от этой расценки.

— Мы с вами не друзья, — сжимаю и массирую переносицу. — И хватит меня смущать.

— А ты разве смущена? — хмыкает Агатес.

— Да! — колко смотрю в лицо Колдуна.

— Это что угодно, но не смущение, — тот качает головой и ехидно улыбается. — И никаких тебе игр в задние ворота, Рыжая, иначе у тебя совсем крышу снесет. Точно потребуешь жениться.

— Так вот, как ты женился, — хмыкаю и складываю платок в аккуратный квадратик. — Все с тобой понятно.