— Каким? Как вы?

— Нет. Вернее, я не это имела в виду… Я слышала, что ты творил. Надеялась, что это кто-то другой, но… Разве у нас в округе есть хоть кто-то похожий?

Грегор вгляделся в лицо внезапного гостя. Через миг он вздрогнул, отступил на шаг и, указав на него пальцем, воскликнул:

— Это!.. Это великан! Тот самый великан!

— Это он, Грегор, — подтвердила Мия.

— Но как?! Как ты стал таким?!

— Я не знаю, — сказал великан и поднял взгляд на Грегора.

— Ты преступник! Это преступник, Нора! Мы не можем ему помогать!

— Мы помогаем не ему, Грегор. А этой девочке.

— Она такая же! Я видел листовки, и она в них… Им надо убираться отсюда сейчас же!..

— Нет, — оборвал его великан огрубевшим голосом. К тому моменту он уже перестал краснеть и неожиданно почувствовал злость. — Мия останется здесь.

— Ничего подобного!

— Я сказал… — зарычал великан и сделал шаг вперед.

Грегор испуганно вжался в стену, а Нора прикрыла рот рукой.

— Я сказал, Мия останется здесь, — повторил великан. — Вы будете ее лечить. Так, как лечили бы собственную дочь. Ясно?

— Все ясно, ясно… — промямлил Грегор, дрожа от страха. — Только отойди от меня…

Великан расслабился и отступил.

— Ты сильно изменился… — сказала Нора дрожащим голосом.

— Все изменилось, — произнес великан. — Для меня — уж точно.

— Что с тобой сталось? — спросила она, покачав головой.

— Я не знаю. — И с какой-то мрачной иронией, которую Нора никак не ожидала от него услышать, он сказал: — Наверное, вырос. Я хочу пить. Налейте мне что-нибудь. Что-нибудь хорошее. То, что сами обычно пьете.

Через десяток минут он сидел на кухне за толстым коричневым столом и разглядывал большую деревянную кружку с мутной жидкостью внутри, от которой шел пар. Чай великан раньше никогда не пробовал, однако он показался ему удивительно пресным и восторга совсем не вызвал. Некоторое время он обводил кухню взглядом, рассматривал полки, стены, большую печь, различные ящики, в которых лежали ткани или посуда, а потом отчего-то замкнулся и уставился в стол.

Так и не допив, великан поднялся и подошел к Норе и Грегору, которые стояли в дверном проеме и беспокойно переглядывались.

— Скажи мне, Нора: Мия поправится? — спросил он.

— Должна. Но сейчас ей нужен отдых. Много отдыха.

— Сделай все, что можешь, чтобы ей стало лучше, — велел он. — Я знаю, что мне здесь не рады, и не собираюсь оставаться с вами все время, пока она поправляется. Я буду ждать в лесу.

Нора с Грегором переглянулись и явно почувствовали облегчение.

— Я буду следить за домом, — добавил великан. — Я не хочу причинять вам вред, но если к вам придет кто-то незнакомый… тогда я тоже приду.

— Никто не придет, — заверила Нора морщась. — Я оставлю свой платок у опушки, когда она будет в порядке. Повешу на дерево. Тогда ты заберешь ее. Но до тех пор не приходи.

— Хорошо, — согласился великан. Вздохнув, он пошел к входной двери. Нора подошла закрыть за ним, однако перед самым выходом он остановился и оглянулся. — Нора… — произнес он чуть слышно. И больше ничего. Вышел и возвратился в лес.

В течение нескольких дней Грегор и Нора, как и обещали, ухаживали за Мией. Когда она все же пришла в сознание, они напоили ее водой и накормили жидкой кашей на молоке.

Наевшись, она первым делом спросила:

— А где…

— Ждет, — ответила Нора, даже не дав ей договорить. — Как только ты сможешь ходить, он заберет тебя. Вы уйдете так далеко, как только можете. Хорошо?

— Как вас зовут?

— Нора.

— Вы виделись с ним?

— Виделась. И мне хватило.

Некоторое время она просто сидела рядом, потом вдруг спросила:

— Скажи… Когда вы встретились, он уже был таким?

— Каким — таким? Я не понимаю, о чем вы говорите, — соврала Мия. На все дальнейшие расспросы о великане она только пожимала плечами, и в эти моменты ей отчего-то становилось неловко.

Мии сразу стало ясно, что это та самая Нора, о которой великан столько рассказывал. Она всегда слушала истории о ней вполуха, но даже так понимала, как много она значила для великана раньше. А тут оказалось, что сама Нора совсем не хочет его видеть. Она ровно так и сказала. «Должно быть, это неприятно» — подумалось Мии, и ей вдруг стало ужасно жаль великана и несказанно противно оттого, как она с ним поступала. Тогда она испытала одно сильное чувство, о существовании которого уже давно забыла, — стыд. Когда Нора зашла в комнату и увидела, что Мия лежит вся раскрасневшаяся, она подумала, что у нее снова началась горячка. На вопрос о том, как она, Мия лишь пробормотала, что все нормально, после чего закрыла лицо одеялом и отвернулась к стене.

Через два дня великан заметил на дереве у опушки бордовый платок и возвратился к дому. Мия уже могла стоять на ногах, хоть и с трудом. Нора выпустила ее, коротко взглянула на великана и захлопнула дверь.

— Ты изменился, — сказала Мия, увидев великана, и улыбнулась.

Великан теперь был вовсе не великан — меньше, чем два с половиной метра ростом, он походил на обычного человека больше, чем на того, кем был раньше. Сама Мия до сих пор была бледной, несколько заторможенной и говорила тихо, словно из полудремы. Но помимо этого в ней было что-то еще, чего не было раньше. «Улыбка» — заметил про себя великан. Подобной улыбки за Мией он не помнил: она не была ехидной или насмешливой — она была искренняя и радостная. Глядя на нее, великан сам заулыбался.

— Это ведь была она, да? — спросила Мия. — Та Нора, о которой ты говорил?

— Да. Она.

— Она не хотела о тебе говорить, представляешь? Не думаю, что ты сможешь жить с ней рядом, Малыш.

Великан промолчал. Не для того, чтобы скрыть эмоции; просто он, как бы это ни было удивительно, ничего не чувствовал по этому поводу. Увидев, что Мия еле идет, он предложил ей забраться к нему на спину, и она это предложение приняла.

— Только не тряси меня, а то рана еще не зажила.

— Как не зажила? — поразился великан и бросил недобрый взгляд на дом Норы.

— Успокойся. Они сделали все, что могли. Эта Нора — умелая женщина, но все-таки не врач. Ну, ничего. Поправлюсь. А ты по-прежнему силен, а!

Великан снова промолчал и неспешно побрел вперед. Мия из-за его отстраненности вдруг почувствовала неловкость.

— Все нормально?

— Да, Мия. Я рад, что ты в порядке.

— Знаешь, я тоже рада, — хмыкнула она. — А