Молния не ударила его. Корабль шел вперед, оставляя за кормой темную массу Сицилии, последние красные облака на западе превратились в пепел, наступила ночь; вышла луна, дерзко холодная и прекрасная. Эодан не хотел спать, но он видел, что Деметрий очень устал, поэтому послал человека поднять Флавия и Тьёрра.

– Мне сообщили, что мы можем всю ночь держать этот курс, – сказал он алану. – Ветер стихает, так что далеко не пройдем. Если что-то покажется опасным, зови меня.

– Да. – Взгляд Тьёрра перешел от Эодана на закрытую дверь каюты. Он покачал головой, и при лунном свете стало видно удивление на его потрепанном лице. – Как скажешь, капитан.

Флавий оставался в тени. Не пошел за Тьёрром и не принял вахту, пока Эодан не ушел.

Кимвр завернулся в одеяло у мачты, в тени паруса, чтобы луна не светила в глаза. Он попытался уснуть, но сон не шел к нему. Время от времени он слышал шлепанье босых ног по палубе: вахтенный или кто-то снизу вышел глотнуть воздуха. Ночь теплей, чем раньше; кожу покалывало. Он устало выбранился, приказал себе перестать вертеться и лежать неподвижно. Если он притворится спящим, может, действительно уснет.

Казалось, прошло много часов. Конечно, ночь кончается. Эодан открыл один глаз. Те же звезды, та же луна – только его мысли идут по тому же кругу. Что толку в царстве, даже в свободе, подумал он, когда…

Очень слабая возня где – то к носу. Эодан открыл оба глаза. Какой-то шум. Мышь? Нет, шум сильней. Он посмотрел на корму, увидел Флавия и рулевого. Виден был Тьёрр на фоне Млечного пути. Они ничего не видели; шум очень слабый. Наверху в вороньем гнезде стоял впередсмотрящий и смотрел в пустоту.

Неважно. Наблюдатель на носу крикнул бы, если бы увидел опасность.

Эодан сел. Но наблюдателя на носу не было. Эодан смутно припомнил, что Нарсес на закате попросил отдать ему этот пост. Но тень коренастого Нарсеса не видна над баком. Только палатка Фрины.

Подумав о длинношеих чудовищах, поднимающихся на палубу в поисках добычи, Эодан вскочил. Выбранившись, он направился на нос. Вверх по лестнице… борьба в палатке.

Эодан взвыл и поднял клапан. Луна осветила улыбающееся лицо Квинта. Он склонился над Фриной, одной рукой зажимая ей рот, другой схватив за грудь.

– Никто не узнает, моя красавица, – шептал он. Нарсес коленями раздвинул ее бедра и поднимал тунику.

Эодан ударил. Он почувствовал, как лезвие скользнуло вдоль ребра. Руки Нарсеса расслабились. Он распрямился на коленях и схватился за сталь в боку. Эодан высвободил меч, и Нарсес закашлял кровью. Эодан снова ударил между челюстями, так что они с треском раскололись. Острие меча вышло сзади из шеи. Квинт выскочил на палубу.

– На помощь! – закричал он.

Фрина выбралась из-под Нарсеса. Ее туника под луной в черных пятнах. Это кровь.

– Ты ранена? – в ужасе прохрипел Эодан.

– Нет, – ошеломленно ответила она. – Ты слишком быстро пришел… – Она посмотрела на свою окровавленную одежду, и по телу ее пробежала дрожь. Она развязала пояс и сбросила тунику. – Но я хотела бы, чтобы крови было меньше! – воскликнула она.

– В чем дело? – крикнул Тьёрр. – Всем стоять!

Экипаж выбирался из трюма. Эодан поставил ногу на лицо Нарсеса и высвободил меч; для этого потребовалась вся его сила. Он спрыгнул на главную палубу. – Где Квинт из Сагунты? – взревел он. – Свяжите эту падаль, прежде чем я убью всех остальных!

На палубе началось смятение, послышались крики, голубые тени смешались в безжалостном лунном свете. Тьёрр расхаживал в толпе, колотя ручкой молота. Эодан увидел перед ютом Квинта, тот сжимался, закрывая лицо руками.

– Вон он! – закричал Эодан. – Вон там.

– Помогите! – кричал парень. – Помогите мне! Он спятил, товарищи! Хватайте этого варвара!

Прошло время, прежде чем восстановилось некое подобие спокойствия. Эодан остановился перед Квинтом и сказал:

– Эта тварь пыталась изнасиловать женщину. Вы знаете, каково наказание. Прибейте его!

– Нет, нет, нет! – кричал Квинт. – Это неправда, товарищи. Она сама нас заманила, просила прийти к ней… Посмотрите на нее, она раздета… – Все посмотрели туда, где Фрина стояла у ведра с водой и губкой смывала с себя кровь Нарсеса. – Он ревнует. Это варвар худший тиран, чем был надсмотрщик. Вы потерпите это, товарищи?

Тьёрр подбросил в воздух молот.

– Начинайте, – сказал он, – или почувствуете поцелуй моей машины для ласки. Принесите веревку. Подвесим эту собаку!

К этому времени к затихшей испуганной толпе присоединились Флавий и Деметрий. Римлянин выступил вперед, поднял руку. Освещенный луной, он был белый и чистый, как мраморный бог. Он легко и спокойно заговорил:

– Конечно, меня взяли в плен, поэтому, может быть, у меня нет права говорить. Но я все равно считаю себя членом экипажа. Я тоже моряк – ради удовольствия, и мы все на одном киле. Так что если хотите услышать мои слова…

– Молчи! – сказал Эоден. – Тут не о чем говорить.

Из каюты вышла Викка.

– В чем дело? – спросила она. – Что случилось?

Она выглядела такой молодой и одинокой, что Сила подхватила Эодана. Любой ценой он должен успокоить ее. А тем временем Флавий небрежно отстранил Тьёрра и продолжал:

– Я понимаю, что вы стали пиратами, чтобы избежать римских крестов. Но многого ли вы добьетесь, если собственный капитан начнет распинать вас одного за другим? А ведь это человек, заявивший о вашей свободе. Вы хотите и завтра слышать, как он кричит от боли? Если так, то вы сами заслуживаете распятия. И вы его получите! Какая разница капитану? Он только направляется в Египет. Ему все равно, что он убил одного из вас и подвесит другого, чтобы вы не могли спать, пока он не умрет. Вас и так мало, и в первом же бою вас разобьют. А что с того, говорит капитан, если он сам будет в безопасности на берегу…

– Хватит этой болтовни! – проворчал Тьёрр. – Я разбросаю по палубе мозги того, кто еще заговорит!

– Привет вам, вольные морские странники, – произнес Флавий и отступил в сторону.

Фрина оставила ведро, тело ее блестело на бегу; он схватила Эодана за руки, и ее руки казались принадлежащими какой-то речной нимфе. Эодан снова вспомнил холодный лес на севере, когда он был маленьким, а мир казался удивительным.

– Эодан! – воскликнула Фрина. – Не делай этого!

– Но он хотел…

– У него не вышло. И даже если бы вышло, восстановило ли бы это то, что я потеряла бы? Эодан, пострадала я, и мне выносить приговор.

Неожиданно Эодан почувствовал страшную усталость. «О, великий темный Бык, пошли мне сон! «Он