мне. – Флора, еще не поздно все отменить. Насколько мне известно, переселение влечет существенную нагрузку на организм. Ты точно потянешь?

– Точно. Можете не сомневаться.

Изор удовлетворенно кивнула.

– Ну ладно. – Кордье подтолкнула меня к раскладушке. – Устраивайся поудобнее, сейчас мы тобой займемся.

Я безропотно легла и вытянулась во весь рост. Кордье подсунула мне под голову подушку, пока Дюко возилась с аппаратом. Вот когда я раскаялась, что не взяла с собой Арктура, доверив свое беззащитное тело двум совершенно посторонним людям.

– Почти готово, – сообщила Элеонора и принялась рыться в чемоданчике. – Сейчас только вколю тебе снотворное.

– Какое еще снотворное?! – всполошилась я. – Зачем?

– Для интубации. – Кордье продемонстрировала мне дыхательную трубку. – Ее проводят только под нарко- зом.

Даника усовершенствовала мой допотопный ИВЛ, снабдив его кислородной маской, и мне хватало с лихвой.

– Под наркозом я не смогу странствовать. – Кордье недоуменно нахмурилась, пришлось пояснить: – Проецировать фантом.

Женщины обеспокоенно переглянулись. Будучи невидцами, они смутно представляли, как работает мой дар.

– Извини, Флора. Все эти странствия для нас темный лес, – призналась Элеонора. – Ну и как поступим?

– Можно абстрагироваться от тела, перебравшись в лабиринт.

– Не знаю, о каком лабиринте речь, – улыбнулась Кордье, – но звучит заманчиво. – Она достала из чемоданчика аэрозоль. – Легкая анестезия для горла. В сон клонить не будет, обещаю.

– Под вашу ответственность. – Я откинулась на подушки и попыталась расслабиться. – Когда закончите, ущипните меня посильнее. Иначе не почувствую.

– Как скажешь. – Элеонора встряхнула флакончик. – Теперь открой рот.

Мерзкая на вкус струя хлынула в горло и потекла по пищеводу.

– Следи за временем, – напутствовала Дюко. – Помни, у тебя всего три часа. Bon courage[36].

Кивнув, я устремилась в лабиринт. Вокруг расцветали маки, притупляя неприятные ощущения, которые испытывало мое будто бы неродное тело. Чьи-то ногти впились в кожу, посылая мне болевой импульс. Не мешкая, я перенеслась в эфир.

Отель «Гаруш» располагался поблизости, с Люси Менар Фрер мы встречались и прежде. Ее лабиринт сиял, точно маяк. Все случилось быстро и безболезненно. Мышка и не почуяла, как ее поймали за хвост.

Прикосновение гладкого шелка к лицу. Трепетание век. Заимствованный организм постепенно пробуждался. В пронзительной утренней синеве я увидела, что лежу на боку в кровати под балдахином.

Я медленно подняла ухоженную руку с безупречным маникюром. Рука, несомненно, принадлежала Люси Менар Фрер, об этом свидетельствовало обручальное кольцо – рубин, окруженный бриллиантами, в оправе из чистого золота.

Фрер не оказала ни малейшего сопротивления. В отличие от Хилдред Вэнс, знаковой фигуры в иерархии Сайена, мадель Гильотина не умела распознавать и предотвращать вторжения в свой разум. Хоть ее лабиринт и не отличался стерильностью, но был начисто лишен красок – типичное явление для невидцев – и напоминал площадь Вогезов – самое первое роскошное пристанище супругов Менар.

Освоившись в новом вместилище, я уловила цветочный аромат и жадно втянула носом воздух. Какое наслаждение – дышать без раздирающей грудь боли. Полусонная, я обвела взглядом спальню, задержавшись на богатой обстановке в малиновых тонах, темном, до блеска натертом паркете, вазе с белыми розами. Кромку постельного белья украшали золотистые якоря.

Я провела пальцем по верхней губе – крови не было. Пора. Собравшись с силами, я заставила Фрер приподняться на локтях и вдруг спохватилась: она же на двадцатой неделе, о чем красноречиво говорил выпирающий живот.

До сих пор мне не доводилось сталкиваться с беременными. В Синдикате старались не обзаводиться потомством. Дети – слишком дорогое удовольствие. Тем не менее наличие эмбриона меня не обескуражило. Прорвемся.

Удостоверившись, что могу твердо стоять на ногах, я встала с кровати. Две пуповины – золотая и серебряная – по-прежнему связывали меня с собственным телом и Арктуром, однако в облике невидицы я начисто утратила ощущение эфира. Плоть Фрер отрезала меня от половины привычного мира.

На потолке переливалась люстра. Очевидно, спальня помещалась в восточном крыле, отведенном под личные покои инквизиторской семьи. Вечерами, после оживленных дебатов, стилист отбирал для Фрер пару нарядов. Распахнув платяной шкаф, я обнаружила длинное, в пол, платье из кроваво-красного шифона с высоким воротником и низким вырезом.

На камине тикали золотые часы. Почти без четверти семь. Подойдя к зеркалу в позолоченной раме, я критически оглядела новый облик, стараясь придать чертам живость, а взгляду осмысленность. У Фрер оказался курносый нос, а волосы ниспадали волнами. Безупречная, без единого пятнышка кожа явно побывала в руках дорогого косметолога.

Ребенок шевельнулся в утробе. Я коснулась распухшего живота и ощутила новый толчок.

– Тсс! – шепнула я. – Maman скоро вернется, обещаю. Не выдавай меня, ладно?

Последовал очередной пинок.

Времени оставалось в обрез. Я направилась к ближайшему окну и выглянула на террасу. Пошевелила пальцами, повела плечами, размяла шею. Арктур не ошибся: после рефаита подчинить Фрер оказалось до неприличия просто.

Едва часы пробили семь, в дверь тихонько постучали. Я облизнула пересохшие губы и властно произнесла:

– Entrez[37].

На пороге возникла бледная женщина в узких очках с проволочной оправой. Вишневого оттенка волосы пострижены под пажа. Передо мной была Александра Коция, личный секретарь Люси Фрер. Ее отец слыл близким другом инквизиторской четы – подозреваю, на сторону Сайена он переметнулся перед вторжением в Грецию. В двадцать четыре года Коция эмигрировала из Сайенской цитадели Патры, поступила в услужение к Менарам, а в скором времени сочеталась браком с известной журналисткой Шарлоттой-Мари Дешам.

Если эта информация всплыла в мгновение ока, значит память меня точно не подведет.

– Доброе утро, Люси. – Белоснежная улыбка Коции сочеталась с белым датапэдом.

– Доброе утро, Алека, – фамильярно откликнулась я.

– Простите, что врываюсь в такую рань, но Яссон срочно требует аудиенции, – тараторила Коция на безукоризненном французском. – Ей назначено на семь тридцать, а в восемь у вас завтрак с представителями Société Française pour la Préservation Culturelle[38]. Я пыталась перенести встречу, ссылаясь на вашу занятость, но общественники уперлись. Им так не терпится обсудить состояние городских скверов.

Ну хоть кто-то печется о городских скверах!

– Затем у вас ланч с мадель Верани, в три заседание с министром промышленности, в пять тридцать телеком с главой легионеров, в шесть придет акушерка, после нее можно уделить время детям. – Коция оторвалась от датапэда. – Верховный инквизитор интересуется, не согласитесь ли вы поужинать с ним в девять.

– Разумеется, – откликнулась я, подражая интонациям Фрер. – Где у меня встреча с…

Министр внутренней безопасности. Фамилия: Яссон. Арктур экзаменует меня в гостиной. Имя?

– Габриэль?

– Как всегда, в вашем кабинете.

– Естественно. – Я картинно поморщилась. Коция, по всей видимости, ничего не заподозрила, однако лишняя осторожность не повредит. – У меня жуткая мигрень. Алека, не принесешь обезболивающее?

– Конечно, Люси, – захлопотала секретарь. – Ложитесь, отдыхайте. Я