Она посмотрела на часы:

– Обед будет готов через час, не раньше. Для разнообразия я решила сделать запеканку из овощей и мяса.

Хуже она не станет, даже если ее чуть позже вытащить из духовки, добавила она про себя.

– Отлично, – произнес Робинсон, надевая дутую куртку и кепку. – А то сельский воздух раззадоривает аппетит.

Они пошли через сад. Эвелин показывала на подснежники под голыми дубами и белую чемерицу, цветущую под пахучими кустами магонии.

– Это так называемая рождественская роза, – объяснила она. – Символ надежды. А еще у меня есть подснежники редких видов. С некоторых пор я стала настоящим галантофилом.

Почти не обращая внимания на цветы, Робинсон вернулся к своей излюбленной теме:

– Наверное, в скором времени нам снова следует обсудить земельный вопрос. Овцы, я смотрю, куда-то делись.

– Да. Нил отогнал их в Черт, – это я его попросила, мне сегодня свидетели не нужны. – Сказал, что сырая зима очень плохо отразилась на их ногах, а некоторые еще и фасциолезом заболели. Вряд ли он снова сюда вернется. А жаль, мне всегда нравилось, что здесь пасутся овцы с ягнятами.

– Вы ничего от того не выигрывали, если хотите знать мое мнение. Если земля не сдана в аренду, сразу можно выставить ее на торги, когда настанет благоприятный час. Арендаторы вам сейчас нужны здесь меньше всего.

Эвелин не ответила. Возле кустов рододендрона она заметила фазана, клюющего подснежники и, прицелившись, выстрелила. Есть! И ни одно перышко не испорчено!

Стивен вздрогнул от неожиданности, но быстро обрел самообладание:

– Отличный выстрел! Я думал, вы уже утратили сноровку. А вы метко бьете!

– Да я теперь редко охочусь. Разве что в сороку когда пульну, если она докучает цыплятам. Ну и, разумеется, время от времени стреляю фазанов. Но папа говорил, что я прирожденный стрелок.

Стивен направился к поверженной птице.

– Не надо, пусть лежит, – остановила его Эвелин. – На обратном пути подберем. Потом я дам ему повисеть несколько дней. Или вы хотите взять его с собой домой?

– Боюсь, в поезде это будет смотреться несколько эксцентрично, вы не находите? Джентльмен со связкой фазанов под мышкой. Нет уж, увольте. Если не возражаете, я лучше почитаю «Санди таймс».

– Дело ваше, – рассмеялась она. – Хотя и впрямь будет забавно, если у вас из карманов будут торчать фазаньи перья, когда вы сядете в поезд. Лучше оставить дичь здесь, пусть немного повялится. Не представляю, как вы станете потрошить и ощипывать птицу в своей лондонской квартире.

– Пожалуй. Для Долфин-Корта это было бы слишком по-деревенски.

Неспешным шагом они добрели до решетчатой калитки и вышли на поле у реки. Стивен махнул в дальний конец:

– Знаете, близость реки существенно добавляет ценности вашему участку. Чего стоит одно только право на рыбную ловлю, особенно если подчистить дно, чтобы сюда заплывала форель! А может, лучше подумаем о том, как распорядиться всем поместьем в целом? Вы позволите мне еще раз взглянуть на цифры, когда мы вернемся в дом?

– Это было бы чудесно. Пока вы будете развлекаться хитрыми расчетами, я сварю картошку. Ваша помощь неоценима.

Робинсон теперь часто прибегал к собирательным местоимениям «мы», «нам», «наше», – видимо, уже считал, что ему по праву принадлежит доля ее имущества. На минувшей неделе схватил ее за руку и заявил: «Мы с вами могли бы стать отличной командой». Не совсем, конечно, предложение руки и сердца (хотя, как она подозревала, такое предложение еще могло слететь с его тонких сухих губ), но это доказывало, что он уверен в себе и в ней и не догадывается о ее планах. У Эвелин он вызывал отвращение. Она взглянула на него. Робинсон обозревал поля взглядом владельца, словно в ее поместье ему уже принадлежали каждая травинка, каждое дерево, каждый акр земли. Сегодня самое подходящее время, решила она.

– Так, чтобы подстрелить пару фазанов, нам лучше двинуться туда, где растительность повыше. В открытом поле фазанов мы не найдем, – Эвелин повела полковника к роще, известной под названием Край-Марли, где среди ольховых деревьев, кустов боярышника и зарослей куманики высились пышные ели. – В тех непролазных дебрях фазаны любят прятаться и ночевать. Наверняка сейчас выпорхнут.

И этот охотник на пленных людей, а не на диких зверей и птиц покорно последовал за ней, пошел подле женщины с ружьем. Когда они приблизились к роще, из кустов внезапно выскочила косуля. Она помчалась по полю и вскоре слилась с бурой листвой прошлогоднего орляка и высокой травой. Робинсон проводил ее взглядом и, когда подпрыгивающий белый хвост исчез из виду, сказал:

– Вы и на косуль охотитесь?

– Обычно нет. Только если их становится слишком много, – отвечала Эвелин, ведя его в самую глубь чащи. – Или если приходится избавлять от мучений раненое животное. Недавно, например, одна косуля застряла в ограждении. Если у них серьезные повреждения и маловероятно, что они поправятся, я их пристреливаю. Не люблю оставлять раненых животных на съедение лисам и воронам.

И тебя прикончу, не волнуйся, пристрелю насмерть, чтобы ты не выполз из потайного местечка.

Робинсон огляделся: вокруг густой лес.

– И что потом бывает с тушей? Только не говорите, что вы распиливаете ее на куски и убираете в морозильник.

– Нет, – рассмеялась она, – мне даже пальцем не приходится пошевелить. Пристреленных животных съедают лисы.

Мои друзья, лисы, и тебя сожрут, будь уверен.

Держа руки в карманах, Робинсон с хозяйским видом обозревал лес, проглядывавшие сквозь деревья поля, угодья, сад и старый дом. Потом спросил:

– Вы уверены, что в скором времени найдете здесь еще одного фазана? У меня ноги окоченели в мокрых сапогах!

Теперь за дело. Час настал. Но прежде он должен узнать, за что.

– Окоченели? – произнесла она. – Вы не знаете, что такое настоящий холод.

– Это вы о чем? – хмурясь, он повернулся к ней. – Зря я не надел еще одну пару носков. Ноги чертовски замерзли.

– Вы никогда не мерзли так сильно, как заключенные, над которыми вы издевались в центре для допросов. Вы тогда упивались своей властью, да?

Робинсон в смятении покачал головой:

– О чем вы говорите?

– Я не забыла, что вы там вытворяли. Вам было все равно, выживут узники или нет. Зачем нужно было их пытать?! И вы ни во что не ставили жизнь моего дорогого отважного супруга.

– Послушайте… – он шагнул к ней, но она отступила и вскинула ружье.

– Стойте там, где стоите. Я долгие годы этого ждала. И не делайте лишних движений. Вы даже имени его не помните, да? Моего супруга, моего ненаглядного Хью?

– Минуточку, Эвелин. Опустите ружье.