Тук-тук-тук.

Он выпрямился в кровати, когда шум снова проник в его затуманенный сном мозг, и понял, кто пытается разбудить его. Аннализа. Он скатился с кровати, попытался найти в темноте свои туфли, но сдался и на цыпочках прошел по холодному полу к окну. Отдернув занавеску, он обнаружил по ту сторону Аннализу.

Она казалась еще бледнее, чем прошлой ночью, но, по крайней мере, в ее глазах не осталось и намека на тот слепой ужас, который она испытывала вчера. На Дэниела смотрели прозрачные глаза, а губы растянулись в озорной улыбке. Затем она отпрыгнула и поплыла прочь, как будто танцуя между деревьями, и за ней поплыли ее длинные волосы и платье – будто в невесомости. Девочка спряталась за деревом. Длинные бледные пальцы скользнули по стволу, затем коснулись лица, когда она взглянула на него. Затем она снова отпрыгнула. Он решил, что она смеется.

Дэниел тоже улыбнулся.

– Пришли поздороваться? Надеюсь, вам понравились цветы.

Она порхала между деревьями, то приближаясь, то снова удаляясь, исполняя свой ночной танец как мотылек. Дэниел несколько минут наблюдал за ней, а потом решил разжечь огонь и выпить чашку чего-нибудь горячего. Он догадался, что Аннализа хотела поиграть с ним в прятки, но не был уверен, что Брану это понравится, поэтому остался в коттедже и довольствовался тем, что наблюдал за ней через окно.

Кто бы мог подумать, что я буду жить в саду с привидениями… да еще и разговаривать с ними? Сидя у окна, Дэниел потер босые ноги, чтобы согреться. Аннализа кружила вокруг дома, время от времени постукивая по стенам, чтобы подсказать ему, где она. Когда она подобралась ближе к окну, Дэниел постучал ей в ответ и был вознагражден радостной улыбкой. Она прижала одну руку к стеклу, и Дэниел зачарованно наблюдал, как от ее прикосновения по стеклу разбегаются крошечные морозные узоры.

– Вам нравится Бран, да? – Дэниел не был уверен, услышит ли она его и поймет ли, но ему хотелось попытаться поговорить с ней не только с помощью стука.

Девушка закусила губу и кивнула. Это движение было непроизвольным, и Дэниел глотнул из своей чашки.

– Вы ведь за него испугались прошлой ночью? Боялись, что он может пострадать.

Призрак склонил голову и сжал губы. Тогда он сделал еще одну попытку.

– Прошлой ночью, когда вы разбудили меня, вы испугались незнакомца, который забрался в дом? Он вам не понравился?

И снова Аннализа не смогла дать ему утвердительный ответ. Но радость исчезла с ее лица, будто плохое воспоминание развеяло энергию радости. Дэниел почувствовал себя виноватым, что испортил ей удовольствие от игры. Однако в его голове начала развиваться некая теория, и он продолжил опрос.

– Или… вы боялись того, что этот человек может сделать? – Дэниел отставил кружку в сторону. – Вы боялись, что он откроет ту дверь? Вы не хотели, чтобы он входил в башню?

В глазах девушки промелькнул проблеск ужаса, который переполнял ее прошлой ночью. Она посмотрела через плечо на башню, возвышавшуюся над домом, и Дэниел проследил за ее взглядом.

Кто-то зажег свечу в башне Крейвен Мэнор. В бледном свечении он едва мог различить чей-то силуэт, шагавший туда и обратно у окна, ровными размеренными шагами. Внезапно силуэт замер и повернулся, и Дэниел понял, что существо смотрит в сторону его коттеджа. Тошнотворное чувство страха скрутило ему живот:

– Кто это, Аннализа? – он повернулся к девушке, но та исчезла.

Он оказался наедине с силуэтом в окне – два незнакомца пристально уставились друг на друга. Дэниел попытался сглотнуть, но мышцы в горле отказывались работать. Вместо этого он задернул занавеску, чтобы закрыть обзор призраку.

Он должен оставаться запертым в башне. Дэниела охватила дрожь, и он, протащив стул через комнату, уселся перед огнем. Он чувствовал тепло на ногах и руках, но дальше оно не проникало и совсем не согревало тело. Он вспомнил, как царапали дверь пальцы – вверх-вниз, вверх-вниз, непрерывно, отчаянно. Дэниелу не хотелось даже представлять, какое существо необходимо запирать на четыре замка… или что произойдет теперь, когда остался только один.

Он, скрючившись, просидел у огня до первых лучей солнца, проникших сквозь закрытые занавески. Тело ныло, голова болела, но усталость взяла свое, и он снова провалился в сон. Чуть не упав со стула, он вырвался, наконец, из ступора и обнаружил под дверью записку.

ДЭНИЕЛ ВСКОЧИЛ СО СТУЛА. Он не слышал, чтобы кто-то подходил к двери, но он уже знал, от кого записка. Толстый конверт и аккуратный мелкий почерк, которым написано имя Дэниела, без сомнения указывали на его работодателя как отпечатки пальца.

Хотя, возможно, он уже мой бывший работодатель. Дэниел провел пальцами по подбородку, поднимая письмо. Конверт был тяжелым, но в нем лежал всего один лист бумаги.

Дэниел вынул записку. Даже не успев прочитать, что написано, он почувствовал боль в сердце. Письмо было очень коротким – всего десять слов, которые могли означать, что угодно, кроме бесцеремонного увольнения.

Он несколько раз моргнул, пытаясь сморгнуть пелену с саднящих глаз и прочесть плотно пригнанные друг к другу буковки. Когда он закончил чтение, то почувствовал замешательство и перечитал записку еще раз, подумав, что он что-то неправильно понял. Но текст оказался короткий, и его смысл был довольно однозначным, поэтому не понять было невозможно.

Дэниел моргнул, ущипнул себя за переносицу, а затем прочитал сообщение в четвертый раз на случай, если зрение сыграло с ним шутку. И это все? И ни слова о том, как его ограбил Кайл? Ни предупреждений, ни обвинений, ни прощений… Ничего? Просто какое-то бессмысленное задание?

Но жаловаться он не собирался. Если Дэниел правильно понял, у него все еще есть работа, хотя она все больше казалась ему сомнительной и рискованной. Ему хотелось, чтобы Бран потратил немного больше слов, чтобы прояснить ситуацию. Может, он все-таки планировал уволить Дэниела, но хотел сделать это лицом к лицу? Или его наниматель полностью проигнорировал ночное вторжение?

Дэниел попытался вложить записку в конверт и обнаружил, что в конверте есть что-то еще, судя по весу. Он открыл его шире и увидел две золотые монеты.

Ничего себе! Это значит, что он все-таки намерен меня оставить, верно? Он уже заплатил мне за первую неделю работы, а это, должно быть, зарплата за следующие семь дней. Но почему он не написал об этом ни слова? Ну надо же…

Дэниел благоговейно положил записку на стол, затем переоделся в более теплую одежду и натянул ботинки. Несмотря на пульсирующую в голове боль и недосып, он чувствовал себя бодрым.

Он трусцой рванул в направлении особняка и даже не особо переживал, когда с ветвей ему на голову падали ледяные капли, скатывались по волосам, попадали за шиворот. Он поднялся по ступенькам в холл. Видимо, его хорошее настроение отразилось и на его мнении о доме, но сейчас ему казалось, что затянутое паутиной пространство выглядит не таким удручающим, как обычно.