Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно не сомневаться, что Мария Федоровна сыграла решающую роль в разводе в 1820 г. Константина Павловича с его первой супругой Анной Федоровной, урожденной принцессой Саксен-Кобург-Заальфельд (1781–1860). Они поженились по настоянию Екатерины II в феврале 1796 г. Брак этот, как и у Александра и Елизаветы, был весьма удачный, но в 1801 г. Анна Федоровна уехала в Кобург навестить мать и по неизвестным причинам почти сразу потребовала развода. Ей отказывали почти 20 лет — против была все та же Мария Федоровна. Легкомысленный Константин тем временем развлекался с любовницами, но при этом с уважением относился к бросившей его жене.
Впрочем, в 1803 г. повод для развода появился. Грязный, шумный и очень подозрительно схожий с «убийством» Охотникова. Причем невесть откуда появившаяся сплетня быстро распространилась по всем монархическим семьям Европы и уж тем более по домам петербургской аристократии. Ее знали все, но что случилось и было ли на самом деле — не знал никто. Свидетелей было множество, однако никто ничего не видел, но только слышал. Приурочен слух был к годовщине убийства Павла I, некоторые даже уверяли, что все случилось 10 марта.
Любопытно пронаблюдать вариации изложения этого слуха, уже давно переведенного историками из категории события в категорию легенды. Той легенды, которая сыграла значительную роль в вынужденном отречении Константина Павловича от притязаний на престол.
Декабрист барон Владимир Иванович Штейнгель (1783–1862) записал ее так: «Это была самая гнусная история, омрачившая начало царствования Александра. Араужо был придворный, ювелир, жена которого славилась красотою. Константин-цесаревич, пленясь ею, чрез посредников сделал ей оскорбительное предложение. Она отвечала явным презрением. Летом 1803 года, в один день под вечер, за ней приехала карета, будто бы от ее больной родственницы. Когда она сошла и села в карету, ее схватили, зажали ей рот и отвезли в Мраморный дворец. Там были приготовлены конногвардейцы… Она потом отвезена была к своему крыльцу, и когда на звон колокольчика вышли ее принять, кареты уже не было. Несчастная Араужо, бросившись почти без чувств, могла только сказать: «Я обесчещена Г — и умерла. На крик мужа сбежалось множество: свидетельство было огромное! На другой же день весь Петербург узнал об этом. Произошел общий ропот. От имени государя, огорченного в высшей степени, прибито было ко всем будкам столицы на 24 часа объявление, которым приглашались все, кто знает хотя малейшее обстоятельство из этого гнусного происшествия, прямо к императору, с уверением в обеспечении от всякого преследования сильных. Составлена была комиссия под председательством старца гр. Татищева, который всячески отказывался; но уговорили и, наконец, дело повернули так, что по подозрению генер Боура, любимца Константина, выключили из службы»[69].
Известный журналист и публицист Николай Иванович Греч (1787–1867) в своих мемуарах записал иной вариант событий:
«В Петербурге жила молодая вдова португальского консула Араужо, и жила немножко блудно. Однажды поехала она в гости к придворной повивальной бабушке Моренгейм, жившей в Мраморном дворце, принадлежавшем великому князю Константину Павловичу, осталась там необыкновенно долго и, воротясь домой в самом расстроенном положении, вскоре умерла. Разнеслись слухи, что она как-то ошибкою попала на половину великого князя и что он с помощью приятелей своих, адъютантов и офицеров, поступил самым злодейским образом. Слух об этом был так громок и повсеместен, что правительство, публичным объявлением, приглашало каждого, кто имеет точные сведения об образе смерти вдовы Араужо, довести о том до сведения правительства. Разумеется, никто не явился»[70].
Роксана Скарлатовна Эдлинг (1786–1844), фрейлина императрицы Елизаветы Алексеевны, поведала эту историю следующим образом:
«В первые годы царствования Александра одна из его оргий сопровождалась плачевными последствиями. Публика приходила в ужас, и сам государь вознегодовал до того, что повелел нарядить самое строгое следствие, без всякой пощады его высочества: так именно было сказано в приказе. Однако удалось ублажить родителей потерпевшей жертвы и, благодаря посредничеству императрицы-матери, постарались покрыть случившееся забвением. Но общество не было забывчиво, и великий князь, не лишенный прозорливости, читал себе осуждение на лицах людей, с которыми встречался. Это жестоко его обижало, и он, в свою очередь, возымел настоящее отвращение к стране своей. Живой образ злосчастного отца своего, он, как и тот, отличался живостью ума и некоторыми благородными побуждениями; но в то же время страдал полным отсутствием отваги, в физическом и нравственном смысле, и не был способен сколько-нибудь подняться душой над уровнем пошлости»[71].
Самым «правдивым» считается сообщение графа Федора Петровича Толстого, чья любовница якобы жила неподалеку от места событий. Он записал:
«Сегодня умерла жившая в Большой Миллионной одна госпожа по фамилии Араужи. Вчера она выехала из своей квартиры после обеда совсем здоровою, а в первом или во втором часу ночи была привезена в наемной карете и внесена в ее квартиру, и оставлена в первой комнате в совершенном бесчувствии в одной изодранной грязной рубашке. Эта женщина была в коротких связях с генералом Бауром, безнравственным подлым кутилою, фаворитом и другом великого князя Константина Павловича. Его высочество, узнав об этой связи и увидев Араужи, пожелал ее иметь. Услужливый подлец охотно уступил ему свою любовницу, но она, любя Баура, с гордостию отринула предложение любви Константина Павловича, и что он ни делал, она не поддавалась. Озлобленный презрением к его страсти, великий князь придумал ужаснейшее наказание для Араужи. Он приказал своему любимцу вчера пригласить эту несчастную женщину к себе на квартиру, где было приготовлено с дюжину конногвардейских солдат, которым по ее приезде приказано было поочередно изнасиловать эту жертву неслыханного зверства, исполненного, как утверждают, в присутствии самого изобретателя наказания. В городе всюду громко говорят об этом происшествии, жестоко негодуют, а оно остается без наказания»[72].
Генерал Баур возник в этой истории не случайно. На самом деле речь идет о Карле Федоровиче Бадере (Боуре) (1762–1812), бывшем адъютанте Г. А. Потемкина и командире кавалерийской бригады в Швейцарском походе A.B. Суворова. В описываемое время он уже был генерал-майором, шефом Павлоградского гусарского полка. Позднее участвовал в антинаполеоновских войнах, проявил личную храбрость в кампании 1805 г. и в походе корпуса С. Ф. Голицына в Австрию 1809 г. Умер до нашествия Наполеона.
