Церера слабо улыбнулась.

«Упрямый, как всегда. А Рексус?» – спросила она.

«Он тоже в порядке. Скучает по тебе».

Из-за слов Сартеса Церера чуть не расплакалась. О, как же она скучает по Рексусу.

Сартес наклонился поближе, плащ накрыл его руку. Опустив глаза, Церера увидела острый холодный предмет возле своей руки – кинжал. Они не произносили ни слова, между ними царило молчаливое взаимопонимание. Она взяла кинжал и всунула его в штаны, накрыв рубашкой.

«Я должен идти, пока меня никто не увидел», – сказал Сартес.

Церера кивнула и протянула нежные руки через решетки.

«Я люблю тебя, Сартес. Помни об этом».

«Я тоже люблю тебя. Береги себя».

Как только Сартес исчез в коридоре, Церера увидела, что приближается стражник. Она забилась обратно в угол рядом с мальчиком, поглаживая его волосы. Стражник открыл дверь и вошел в камеру.

«Послушайте, преступники. Вот имена тех, кого казнят послезавтра на рассвете: Аполло».

Мальчик ахнул, и Церера почувствовала, как он начал дрожать в ее руках.

«…Тринити…», – продолжал стражник.

Беременная женщина съежилась и обхватила руками свой большой живот.

«…Церера…»

Церера ощутила охватившую ее панику.

«…и Ичабод».

Человек, закованный в цепи в дальней части камеры, накрыл лицо руками и тихо заплакал.

Стражник развернулся и вышел из камеры, закрыв за собой дверь на замок, и звук его тяжелых шагов, уходящих прочь, был единственным звуком, долетавшим до них.

После этих нескольких слов перед ней замаячила смерть.

Танос ворвался в тронный зал, сжимая подписанный королем свиток – отвратительный документ, содержащий приказ о казни Цереры. Его сердце бешено колотилось в груди, пока он шел по белому мраморному полу, ярость кипела в нем с ног до головы.

Танос всегда считал, что эта комната просторна вне всякой меры, арочные потолки до нелепого высоки, расстояние от большой бронзовой двери до двух тронов – бессмысленно используемое пространство. Гнилое пространство. Тронный зал был местом, где создавались все правила, и для Таноса именно здесь зародилось неравенство.

Советники и сановники сидели между красными мраморными колоннами на замысловато вырезанных деревянных стульях на другой стороне зала, они вертели свои золотые кольца, облаченные в свои лучшие одежды, гордо демонстрируя разноцветные ленты, которые классифицировали их по степени важности.

Через витражные окна светило солнце, ослепляя его через каждые несколько шагов, но это не мешало Таносу смотреть на короля, который сидел на своем золотом троне в конце зала. Вскоре Танос оказался у подножия ступенек под тронами. Он бросил приказ о казни к ногам короля и королевы, которые в эту минуту разговаривали с министром торговли.

«Я требую, чтобы вы немедленно отменили этот приказ о казни!» – сказал Танос.

Король посмотрел на него утомленными глазами.

«Тебе следует дождаться своей очереди, племянник».

«У меня нет времени. Цереру завтра казнят!» – ответил Танос.

Король разозлился и прогнал министра прочь. Как только тот ушел, он посмотрел на Таноса.

«Я напомню Вам, что Цереру, моего оруженосца, бросил в темницу Люсиус, и теперь ее приговорили к смерти», – сказал Танос.

«Да, она ударила члена королевской семьи, а, по закону это карается публичной казнью», – ответил король.

«А Вы знаете, что Люсиус ударил ее первый? А все из-за того, что она победила в сражении, на котором он настоял?»

«Откуда этой простолюдинке знать, как владеть мечом?» – спросила королева. – «Законы этой страны не допускают этого».

Король кивнул, и советники забормотали в знак согласия.

«Ее отец работал кузнецом здесь, во дворце», – объяснил Танос.

«Если он научил ее владеть мечом, их обоих следует казнить на месте», – сказала королева.

«Как кто-то может быть хорошим кузнецом и не знать, как владеть мечом?» – спросил Танос. – «Быть кузнецом не запрещено для женщины».

«Дело не в том, чтобы быть кузнецом или фехтовальщиком, Танос. Дело в том, что простолюдинка оскорбила члена королевской земли на территории королевского двора», – сказал король.

Королева накрыла его руку своей.

«Если бы я не знала о том, что Танос помолвлен со Стефанией, я бы подумала, что он заинтересовался этой девушкой», – заметила она.

«Она интересует меня только как лучший оруженосец из всех, что у меня были», – солгал Танос.

«Стефания сказала, что она видела тебя на тренировочном полигоне с… как зовут эту служанку?» – спросила королева.

«Церера», – ответил Танос.

«Да, Церера. И Стефания сказала, что ты держал ее за руку».

«Девушке негде было жить и я предложил ей остаться в южном летнем домике на время», – сообщил Танос.

«А кто дал тебе право на это?» – спросила королева.

«Вам известно так же, как и мне, что этот дом принадлежал моим родителям, и он не использовался после их смерти», – ответил Танос.

«Стефания – прекрасная юная леди с достоинством и чистотой, и она говорит, что не доверяет этой странной девушке. Есть ли у Цереры верительные грамоты, какие-нибудь официальные документы? Она может быть убийцей, работающей на революцию», – сказала королева, разволновавшись.

«Ну, дорогая, не будем заходить так далеко. Неужели ты на самом деле думаешь, что революционеры отправят убийцей женщину?» – спросил король.

«Возможно, нет», – ответила королева. – «А возможно, и да, учитывая тот факт, что такой легковерный молодой принц может заинтересоваться энергичной женщиной-воином, которая вынуждает его ссориться со своей семьей».

«Неважно. Девчонка получила свой приговор и, чтобы защитить честь Люсиуса, он будет исполнен», – сказал король.

«Вы не думали о его защите, когда отправляли его состязаться в Убийствах!» – воскликнул Танос.

Король подвинулся к краю своего трона и ткнул в Таноса пальцем, в то время как его глаза потемнели от ярости.

«Мальчишка, ты живешь в нашем дворце из-за нашей с королевой милости и щедрости. Неужели ты снова собираешься бросить нам вызов?» – спросил он.

Танос указал на флаг Империи справа от короля.

«Свободу и справедливость всем гражданам!» – прогремел он, и его голос эхом разлетелся по залу. – «Задачей правителей страны является защита свободы народа и справедливое правление. Это несправедливость».

«Прекрати нести чушь», – сказал король. – «Решение окончательное, и твои мольбы и бессмысленные доводы этого не изменят».