– Еще бы, – язвительно заметил Медведев, – ведь вы не давали им скучать! Для вас-то полиция не указ, – развел он руками.

– Что произошло с Мери-Энн? – холодно осведомился Кинрю с окаменевшем лицом. Одному Богу было известно, что творится у него на душе.

– Ее обнаружила горничная, – ответил Медведев, – англичанка либо упала, либо, что наиболее вероятно, ее толкнули. У нее рассечен висок, – добавил Медведев, – судя по всему, падая, она ударилась об угол комода. Так что я вынужден перед вами извиниться, – с трудом выдавил он из себя. – Мне кажется, вы не имеете к этому убийству никакого отношения, а следовательно, – заключил Лаврентий Филиппович, – и к убийству князя Николая Николаевича, – если, конечно, это не два совершенно отдельных преступления, что представляется мне весьма сомнительным…

– Ну, слава Богу! – воскликнул я. – Лаврентий Филиппович, вы, наконец-то, вняли голосу разума!

– Я тоже должен принести вам свои извинения, – сказал Гродецкий. – Я подозревал вас в убийстве, – его голубые глаза смотрели на меня прямо в упор.

– Что же… – проговорил я задумчиво, – мы принимаем ваши извинения. Не правда ли, Мира?

Индианка кивнула.

Станислав Гродецкий шепнул мне на ухо, что нам надо с ним обязательно переговорить.

– О чем же? – спросил я обескураженно.

Тогда Станислав проделал рукою один из тайных масонских знаков, чем привел меня в еще большее изумление. Мне не оставалось ничего другого, как проследовать за ним в коридор, потому что мое заточение с легкой руки Медведева закончилось.

– Я вас не понимаю, – сказал я Гродецкому, как только мы остались одни.

– Давайте побеседуем о деле, – предложил он. Признаюсь, мне тоже очень хотелось поговорить с ним толком.

– Итак, – начал я. – Что же вы хотели сказать?

– Я не отвечал на ваши знаки, – ответил Гродецкий с достоинством, – потому что подозревал вас в убийстве. Из-за вашей… связи с этой индианкой, – добавил он.

– Но братья должны оказывать друг другу всяческое содействие, – ответил я.

– Да, – согласился Станислав, – однако князь Николай Николаевич Титов также был нашим братом, – добавил он. – Я полагал необходимым сначала к вам присмотреться, Яков Андреевич…

– И для этого, – усмехнулся я, – вам понадобилось размахивать у меня перед носом вашим дуэльным «кухенрейтором…»

Мне невольно вспомнился господин Колганов, с которым Гродецкий был намерен драться, как только метель позволит ему покинуть пределы княжеского имения.

– Я же уже принес вам свои извинения, – несколько раздраженно заметил Гродецкий.

– К какому ордену вы принадлежите? – осведомился я.

– К «Восточной звезде», – нехотя ответил Станислав Гродецкий. Он продолжал смотреть на меня своими холодными глазами в упор. От его взгляда мне делалось не по себе, словно я вынужден был терпеть на себе взгляд какого-нибудь удава. Это ощущение было сродни тому, что мне пришлось некогда испытывать в джунглях. Пожалуй, только моя Мира поняла бы меня.

– Насколько мне известно, – ответил я. – «Восточная звезда» принадлежит к польскому Великому востоку…

– Вы хорошо осведомлены, – сказал Гродецкий.

Я умолчал о том, что мне было знакомо и имя его наместника, Великого мастера Людвика Гутаковского, председателя государственного совета Варшавского герцогства. Кроме того я знал, что в число его членов входили и самые влиятельные польские политические деятели. Однако на этом мои познания относительно польского Великого востока исчерпывались. Я слышал только, что, якобы, ему благоволил сам Государь, но в последнее время политика двора в отношении Польши несколько изменилась, что затрагивало также и организацию польских вольных каменщиков. Но с чем это было связано, я не знал.

Кажется, речь шла о присоединении литовских лож к польскому Великому востоку.

– Надеюсь, – предложил я Гродецкому, – теперь мы будем с вами действовать заодно!

– Разумеется, – кивнул Станислав Гродецкий.

Я прекрасно осознавал, что польский аристократ мне не доверяет и, образно говоря, утопит при первой представившейся возможности. Я отвечал ему той же монетой, и Гродецкий в этом нисколько не сомневался. Но я не понимал одного: почему Станислав резко изменил свое поведение по отношению ко мне? Над этим вопросом еще надо было подумать.

Я вернулся в гостиную, где меня уже поджидал Медведев с заговорщическим выражением лица.

– Лаврентий Филиппович, – обратился я к нему. – Мне требуется срочно осмотреть тело покойной гувернантки!

– Это подождет! – ответил Медведев, взмахнув рукой.

– То есть как это подождет?! – растерялся я. – Неужели приключилось что-то еще? – Я решил, что для одного небольшого имения это был уже все-таки перебор.

– Ну что вы на меня уставились, Кольцов? – усмехнулся Медведев. – Просто у меня появились кое-какие новости…

– Какие еще новости? – опасливо поинтересовался я.

Медведев взял со стола черную бархатную коробочку.

Неужели!.. Я не поверил своим глазам. Лаврентий Филиппович подмигнул мне и двумя пальцами приоткрыл ее. На черном бархате переливалась перламутром крупная морская жемчужина.

Я зажмурился на какую-то долю секунды и снова открыл глаза.

Жемчужина по-прежнему лежала на своем месте.

– Откуда это у вас? – осведомился я.

– Лакей принес, – сообщил Лаврентий Филиппович, – обнаружил в вещах Никиты Дмитриевича…

– Что?! – воскликнул я. – Так вы теперь еще и Сысоева подозреваете?

– Я и вас, Яков Андреевич, подозреваю, – отмахнулся квартальный.

– А мне-то казалось, что инцидент исчерпан, – усмехнулся я.

– Я буду подозревать всех и каждого, – ответил Медведев, – пока не отыщется настоящий убийца, – добавил он. – Кстати, – вдруг обратился он ко мне, – вам не кажется, что англичанка была во всем этом замешана?

Я мысленно удивился, что Лаврентию Филипповичу пришла в голову эта здравая мысль.

– Пожалуй, – я кивнул. – Но вы уверены, что это именно та жемчужина?

– Абсолютно, – безапелляционно заявил Лаврентий Филиппович.

– Княгиня Титова ее узнала, – добавил он.

– И что же вы собираетесь предпринять? – осведомился я, усаживаясь в штофное кресло с высокой спинкой напротив камина. Порой мне нравилось смотреть на огонь. – Посадить под замок Сысоева?

– Яков Андреевич, – Медведев покачал головой, – вы несправедливы ко мне, – он тяжело вздохнул. – Иногда и я вынужден признавать свои ошибки…

– В самом деле? – теперь я не поверил своим ушам.

– Я допускаю, что жемчужину управляющему могли подбросить, – Лаврентий Филиппович проигнорировал мою иронию, – но ведь кто-то же убил Титова! – воскликнул он.