А значит, успехами этими в какой-то степени был обязан мне. И ему не терпелось поделиться со мной своей радостью.

В больничном дворе было несколько удобных лавочек в тени вековых деревьев, где мы спокойно могли поговорить без посторонних ушей и глаз.

Туда мы и отправились. И как только оказались на месте — продолжили разговор.

— Ну, — вновь улыбнулся Гром, — теперь спрашивай.

— О чем?

— О птичках.

— Ну и как там птички?

— Хреново. Все передохли. А перед смертью тебя поминали. Добрым словом, между прочим.

— Спасибо.

— Не за что.

Может показаться, что мы сошли с ума, но на самом деле мы вспомнили разговор, состоявшийся несколько лет назад. Мы тогда находились на волосок от смерти и болтали всякие глупости, чтобы хоть как-то скрасить момент ее ожидания.

Нам тогда удалось выкарабкаться, но память об этих минутах останется на всю жизнь.

И то, что Гром вспомнил сейчас о тех днях, говорило о многом. Тем самым он сокращал дистанцию между нами, насколько это возможно было в принципе. И я вновь почувствовала себя не столько его подчиненной, сколько боевым товарищем. И разговор приобрел совершенно другую тональность.

Можно было на время забыть о субординации и говорить не с генералом, а с близким тебе умным и все понимающим человеком.

— Ну, как ты? — совсем другим голосом спросил Гром. — Приходишь в себя помаленьку?

— По-разному, — честно призналась я, поскольку, как бы я ни хорохорилась, на душе у меня было погано.

— Держись.

— Постараюсь.

Мы помолчали немного, а потом заговорили о самом главном.

— Ну, что там в заповеднике? — спросила я.

И Гром, не торопясь и очень подробно, рассказал мне все последние новости из Башкирии. Их оказалось достаточно, чтобы рассказ продолжался более часа.

* * *

Замечательная вещь — компьютер. А то, что в нем хранится бездна информации — его главное достоинство.

У меня сердце кровью обливается от того, что большая часть владельцев персоналок практически не использует его грандиозных возможностей.

Когда я вижу в каком-нибудь «офисе» смазливую девицу, раскладывающую на компьютере пасьянс, мне хочется купить ей колоду карт и запретить подходить к этому чуду техники всю оставшуюся жизнь.

Хозяева лаборатории не раскладывали пасьянсов. Они на компьютерах работали. И скрупулезно заносили в их память результаты всех своих экспериментов. Но если бы они знали, кто будет первым читателем этих отчетов, они наверняка предпочли бы ограничиться пасьянсами.

Компьютеры во время пожара, конечно, пришли в полную негодность, но вся информация на них сохранилась. То есть для кого-то это и представляло бы серьезную проблему, но только не для громовских специалистов.

На этот раз они превзошли сами себя и лишний раз доказали, что «рукописи не горят». Тем более компьютерные диски.

Некоторые файлы были засекречены. Но настолько наивным способом, что это даже умилило наших «профи», привыкших к куда более серьезным задачам. Да это и неудивительно. Ведь среди персонала лаборатории не было ни одного программиста. А надежно засекретить информацию иной раз значительно труднее, чем «взломать» ее, и дилетанту это не по силам. Особенно если против него работают «громовские мальчики».

Гром располагал теперь всей информацией о деятельности секретной лаборатории за последние два года, то есть практически за все время ее существования.

Я слушала его почти не перебивая, лишь изредка задавая вопросы, и каждый раз получала на них исчерпывающие ответы.

В этой истории не осталось ни одного белого пятна, а такое случается нечасто. Поэтому Гром и испытывал чувство глубокого удовлетворения.

Некоторые мои догадки получили теперь документальное подтверждение. Но большая часть информации была для меня абсолютно новой.

Лаборатория в нынешнем виде существовала чуть больше двух лет. Хотя начал свои бесчеловечные эксперименты бывший главный врач санатория значительно раньше.

Высокий статус санатория и близкое знакомство с сильными мира сего гарантировали ему свободу действий и полную бесконтрольность.

Во времена перестройки, воспользовавшись неразберихой тех лет, он умудрился зарегистрировать бывший санаторий чуть ли не в качестве кооператива или малого предприятия.

Оставшиеся на плаву высокие покровители немало этому поспособствовали. Одни считали себя его должниками, другие — опасались. Главный врач у себя в санатории поставил дело таким образом, что практически все его гости попадали к нему в зависимость.

Кому-то он помогал с наркотиками, а иным предоставлял и более интимные услуги. В штате санатория состояло несколько девиц неопределенных занятий от пятнадцати до двадцати пяти лет. Что называется — на любой вкус.

Поэтому если кто-то и догадывался о том, что в санатории происходят странные вещи, то старался смотреть на это сквозь пальцы.

А когда санаторий стал его «частной лавочкой» — он обнаглел окончательно.

Единственное, чего ему теперь не хватало, — это государственного финансирования, к которому он так привык. И он вынужден был содержать лабораторию на свои трудовые сбережения. Они были немаленькими, но при его потребностях — явно недостаточными.

И он несколько лет искал могучего спонсора для своих наполеоновских планов. А планы действительно были грандиозные и требовали колоссальных вложений.

И спонсор нашелся. Это на доброе дело филантропов у нас не найдешь. А финансировать преступную организацию — желающих хоть отбавляй.

И это удивительно.

Исследования велись в области генетического конструирования. Конкретнее — управляемая мутация животных, клонирование животных и человека.

Кроме того, эти сумасшедшие смешивали гены животных и людей, тщательно их перемешивали и наблюдали, что из этого получится.

Результаты этого смешения я и увидела краем глаза во время пожара. Именно их и пыталась прежде всего уничтожить помощница и бывшая жена главного врача.

Хозяева лаборатории не были первооткрывателями в этой области. Подобные эксперименты проводились еще в фашистских концлагерях, с поправкой на время и отсутствие компьютерных технологий.

Эта идея витает в умах до сих пор и, как видите, имеет спрос. Иначе — кто бы стал вкладывать в нее деньги?

Мне бы очень хотелось сообщить вам, что финансировал лабораторию сумасшедший миллионер. Но, к сожалению, это не так.

Финансовую поддержку лаборатории осуществляло министерство обороны одного из западных государств.

Видимо, мечта об идеальном «сверхсолдате» казалась его генералам весьма соблазнительной и перспективной, но боязнь общественного мнения и демократические традиции не позволяли им проводить подобные эксперименты на своей территории, и тем более со своими согражданами. Другое дело — лаборатория в российской глубинке.