Тем не менее я обшарила каждый квадратный сантиметр вокруг, вызвав своими странными движениями недоумение крысиного контингента. Несколько жирных тварей уселись на безопасном расстоянии и с любопытством взирали на меня.

Таким образом я развлекала их добрых полчаса и, не добившись никакого положительного результата, отправилась в обратный путь.

Крысы оказались мудрыми животными, они не беспокоили меня в этот момент. Иначе я бы их перестреляла.

Мне хотелось рвать и метать. Быть в двух шагах от цели и, поцеловав замок, отправиться восвояси ни с чем — это серьезное испытание даже для железной выдержки.

Но я еще не знала самого главного — выйти из подземного хода я уже не могла. Дверь, которую я осторожно прикрыла за собой, была вновь заперта.

Таким образом я оказалась между двумя запертыми дверями и несколькими десятками крыс в качестве товарищей по несчастью. Впрочем, у них наверняка были свои входы и выходы из этой мышеловки. И голодными они явно не были.

А я не вовремя вспомнила, что ела последний раз вчера за обедом, и желудок обиженно заворчал в подтверждение этого прискорбного факта.

Я оказалась замурованной по собственной глупости. Никак иначе я назвать это не могла.

Первая заповедь секретного агента: «Заходя куда-то, подумай — как оттуда выйдешь». Я была настолько одержима желанием проникнуть в секретную лабораторию, что пренебрегла ею и была наказана…

* * *

Еще через полчаса я сидела на бетонном полу и вспоминала все известные мне выражения, в которых упоминались крысы, мыши и мышеловки:

— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке…

— Не стоит вспоминать о мышах, когда городу угрожают крысы…

— Крысы бегут с тонущего корабля…

— Отольются кошке мышкины слезки…

Это было похоже на бормотанье сходящего с ума человека, но молча сидеть в темноте было еще хуже.

Энергия клокотала во мне, как магма в недрах готового взорваться вулкана. Но выплеснуть ее было совершенно некуда, и это было мучительнее всего.

Я стала анализировать весь сегодняшний день и поняла, что с самого утра наделала столько ошибок, что было бы странно, если бы все закончилось благополучно.

В результате в моей кровати лежал связанный человек, Сергей Анатольевич так и не дождался объяснений, а я сидела в подвале, как полная дура…

Про то, что с минуты на минуту может прийти на обед Владимир Егорович, я старалась не думать. Кстати, я даже не узнала, чем он здесь занимается…

Через пару часов очухается ведьма, а к вечеру заявится и сам хозяин.

Снова как в сказке — чем дальше, тем страшнее.

Единственным слабым оправданием для меня была моя болезнь, чахлые мысли и теперь рождались в голове в страшных муках.

Но как бы то ни было, если меня застанут в этом месте, то единственным разумным решением будет отстреливаться до последнего патрона.

К тому времени хозяевам, скорее всего, будет уже известно, при каких обстоятельствах я исчезла, и завхоз не пожалеет красок, чтобы расписать злодеяния псевдогеологини…

Вряд ли в этом случае они придут с пустыми руками. И все преимущества тогда будут на их стороне.

А коридор — прямой, как дорога к эшафоту, — и спрятаться в нем абсолютно невозможно.

Единственный шанс — это попробовать укрыться за одной из дверей. Тоже не бог весть что, но все-таки не на открытом месте…

«А если кто-то придет кормить „пациентов“, то… — мелькнула в голове мысль, и я подскочила, как укушенная бешеной крысой.

Если у меня и был шанс довести дело до конца, то нужно было срочно действовать.

«Должна же тут быть какая-то нянечка, санитарка, или как это у них называется, которая выносит утки за „пациентами“ и приносит им пищу. Почему бы ей не появиться сейчас и не пройти мимо одной из дверей…»

Размышлять было некогда, и я побежала к ближайшей двери.

На мое счастье, эти подсобные помещения не запирались на секретные замки, и я могла выбрать наиболее подходящее.

Первая же открытая мною дверь вела в небольшую комнату, доверху набитую старыми книгами, пластинками, шахматами, ночными горшками, поломанными теннисными столами и прочей рухлядью, составляющей предметы досуга прежних отдыхающих.

В ней почти не оказалось свободного пространства, и я покинула ее как можно быстрее, успев с ног до головы перепачкаться многолетней пылью.

Откашлявшись и кое-как приведя себя в порядок, я открыла следующее помещение.

Оно напоминало лабораторию современного алхимика. Сюда новые хозяева перетащили все ненужные им приборы и медицинские приспособления, на полках громоздились горы пузырьков, пробирок и колбочек, не нашедшие себе применения в перепрофилированном заведении.

Комната была загромождена не меньше первой, но содержалась в относительном порядке. Сюда, видимо, все же иногда заходили.

Я уже попыталась было пристроиться в старом гинекологическом кресле, чтобы с максимальным удобством провести в нем несколько часов вынужденного безделья, но, сообразив, что смогу вернуться в него в любой момент, решила не терять даром времени и познакомиться с остальными доступными мне помещениями.

Вряд ли еще когда-нибудь мне будет предоставлена такая возможность.

Я направилась к следующей двери, готовая при малейшем шуме тут же шмыгнуть обратно.

Каково же было мое удивление, когда на следующей двери я не обнаружила никакого запора. Отмычка чуть было не выпала у меня из рук.

Готовая к любым неожиданностям, я надавила на гладкую холодную ручку.

Луч моего фонарика не нашел противоположной стены и потерялся в бесконечности.

Дверь вела не в очередную подсобку, а в новый коридор. И я не предполагала этого по одной-единственной причине — следуя формальной логике: коридор должен вести из точки А в точку Б. А то, что у него могут быть ответвления, — такая парадоксальная идея с трудом оформилась в моем больном сознании.

Проще говоря, я не сразу поверила собственным глазам. Но, пройдя по этому коридору десяток метров, ощутила новый прилив сил и просто-таки взрыв энтузиазма.

— Потому что любая комната — это в каком-то смысле тупик, а коридор — это дорога. А дорога в никуда бывает только у фантастов и в страшных снах. Все дороги ведут если не в Рим, то хотя бы… — поймав себя на том, что снова разговариваю сама с собой, я остановила этот словесный поток.

Эта дорога не вела в Рим. Она заканчивалась очередной дверью.

Я не преувеличу, если скажу, что я вся дрожала от нетерпения. А может, это была и нервная дрожь. У секретных агентов тоже, как ни странно, есть нервы.

Я совершенно потеряла ориентацию в пространстве, под землей это и немудрено. И поэтому не могла сказать наверняка, где я окажусь в следующую минуту. Но опять же по формальной логике я должна была оказаться именно там, куда так стремилась.