Вернувшись в Биркенау, Ливи несется к их бараку, к нарам, на которых спит Циби. Сестра уже не потеет и не дрожит.

Рядом появляется Рита.

– Я влила в нее немного воды, но она весь день не открывает глаз.

Достав из кармана чеснок, Ливи показывает его Рите:

– Мне его дали. – Ливи кусает губы, но потом решает: ей все равно, даже если из-за этого она попадет в беду. – Говорят, это помогает.

Рита кивает, а Ливи подносит головку чеснока ко рту Циби, пытаясь запихнуть ее целиком сестре в рот.

– Не так! – отрывисто произносит Рита, отбирает чеснок и разламывает головку о край деревянных нар. Зубчики падают на пол, и Ливи наклоняется за ними. Она смотрит, как Рита снимает кожицу с одного зубчика и протягивает его Ливи. – Вот так!

Ливи берет зубчик и старается засунуть его в рот Циби. Та ворочается и пытается выплюнуть чеснок, но Ливи зажимает ей рот рукой, закрывая приток воздуха. Вдруг Циби распахивает глаза.

– Ты пытаешься убить ее? – Рита отводит руку Ливи.

Глаза Циби постепенно фокусируются на двух женских фигурах, склонившихся над ней.

– Циби, только попробуй это выплюнуть! – предупреждает Ливи, и Циби начинает жевать. – Помнишь, как во время моей болезни ты лечила меня луком? – Ливи берет горячую руку Циби и прижимает к своей груди. – Ну а это твой лук.

После того как Рита уходит, Ливи достает из кармана маленький ножик и разрезает каждый зубчик на две части. Так, постепенно, она скармливает сестре весь чеснок.

Циби остается в бараке до конца недели и только в воскресенье, в выходной, выходит с Ливи наружу, чтобы посидеть на солнце. Они направляются к излюбленному месту лагеря, где обычно встречают других девушек из Вранова. Там они видят сидящую на земле долговязую фигуру.

– Это не Ханна Браунштейн? – спрашивает Циби.

Сестры садятся рядом с Ханной. Она ковыряет болячки, которыми покрыты ее руки и ноги.

– Привет, Ханна. Ты помнишь нас? Циби и Ливи из Вранова? – осторожно спрашивает Циби.

Ханна поднимает глаза, и на ее землистом лице появляется робкая улыбка узнавания.

– Мы, бывало, приходили по воскресеньям в баню твоей матери, – добавляет Ливи.

– Я помню. Вы всегда хорошо ко мне относились. – Ханна оглядывается по сторонам. – А где другая сестра? Разве вас не трое?

Циби и Ливи обмениваются тревожным взглядом.

– Она осталась во Вранове с нашей матерью и дедом, – отвечает Циби.

– У тебя все хорошо? – спрашивает Ливи.

– Все нормально. – Ханна продолжает ковырять свои болячки.

Циби обнимает девушку, гладит ей спину, руки, шепчет слова утешения. Циби говорит ей, что она поправится.

Ливи садится за спиной у Циби и начинает перебирать ее каштановые волнистые волосы, которые успели отрасти. Но кто знает, надолго ли? Ливи осторожно вытаскивает вшей и раздавливает их ногтями.

– Ханна, хочешь, я поищу у тебя вшей, когда закончу с Циби? – спрашивает она.

– Нет, спасибо, Ливи. Пусть мои вши умрут вместе со мной.

– Ты не умрешь, Ханна. Мы тебе не позволим, – настаивает Циби. – Ты сейчас больна, но ты поправишься. Я недавно болела, но взгляни на меня сейчас. – (Ханна не отвечает.) – Обещай, что попросишь у своей капо какого-нибудь лекарства от твоих болячек.

Ханна вздыхает и смотрит на Циби:

– Обещаю. Попрошу у нее. Но пока просто посидите со мной на солнышке.

– Конечно, – говорит Циби. – И мы встретимся в следующее воскресенье. Увидишь, тебе станет намного лучше.

В следующее воскресенье Циби и Ливи спешат на то же место, но Ханны там нет. Они спрашивают о ней у девушек из ее барака, и одна из них рассказывает, что Ханну отправили в больницу и она оттуда не вернулась. Ливи вспоминает слова Риты о проведении отбора в больнице и думает, что это произошло снова. Сестры молча отходят в сторону, садятся на солнце и принимаются искать вшей.

Циби беспокоится, что этот эпизод опять ввергнет Ливи в депрессию, однако теплая погода и запас еды, недавно найденный ими на сортировке, помогают справиться с демонами сестры.

За летние месяцы в лагеря вливаются новые узники, и постоянно проводятся отборы. Циби предполагает, что это происходит в основном из-за недостатка места в Освенциме и Биркенау для размещения их всех. Вновь и вновь Циби и Ливи стоят в ряду с девушками из своего барака, пока офицеры рассматривают нагие тела девушек и, заметив у кого-то раны или болячки, немедленно отправляют этих несчастных в газовую камеру. Однако женщина-офицер СС Грезе выполняет обещание по поводу заключенных с четырехзначными номерами – их всегда отправляют обратно в барак.

Когда осень сменяется ранней зимой, Ливи вновь заболевает тифом. Циби отчаянно выискивает в приходящих чемоданах лук, чеснок или что-то еще, чем можно поддержать младшую сестру. Она находит тряпицу, в которую завернуто нечто вроде маленьких зеленых слив. Она приносит их в барак, но, прежде чем дать Ливи, откусывает кусочек и тут же с отвращением выплевывает.

– Где ты это достала?

У плеча Циби маячит молодая девушка, еврейка из Греции. Циби быстро заворачивает ягоды в тряпицу.

– Что?

– Эти оливки, где ты их достала?

– Оливки?

– Ты раньше никогда не видела оливок? – с ухмылкой спрашивает девушка.

– Нет, никогда. Они ужасные на вкус!

– Тогда можно я их возьму? Если они тебе не нужны? Обменяю их на хлеб.

Циби замечает блеск в глазах девушки и опускает сверток в ее руки.

– Возьми. И никогда не следует отдавать свою еду, но, поскольку у меня больна сестра, я благодарна тебе. Спасибо.

Однако жар у Ливи все не спадает, и каждую ночь она мечется на нарах, не давая спать соседкам. Они беспокоятся, что ее долгое отсутствие на перекличке будет замечено.

Наконец Рита говорит Циби, что сейчас Ливи безопасно отправить в больницу: отборы на время прекращены. Она должна быть в безопасном месте, и ей нужны антибиотики, а иначе она не выживет. Женщины вместе относят исхудавшую Ливи в больницу.

Оставив Ливи в больнице, Циби возвращается с тяжелым сердцем. Неужели она только что нарушила свое обещание быть рядом с сестрой, оберегать ее? А вдруг она в последний раз видит сестру? Циби слышит голос отца, говорившего им всегда держаться вместе, и представляет себе, как Магда заклинает ее никогда не оставлять Ливи одну.

Циби поворачивается и мчится обратно в больницу. Еле переводя дух, она говорит польской медсестре, что все нормально, что Ливи выглядит лучше, что ей не обязательно оставаться в больнице. Циби сама о ней позаботится.

В одной руке медсестра держит шприц, а другую кладет на