Мы никогда не вернемся назад.

Чего я не знал, так это того, как далеко мы зайдем. Так далеко, что будет трудно сказать, кто мы есть на самом деле.

Собрать вещи было легко. Я выбрал работу в современной газете, и они дали мне две недели на переезд. Физз уволилась из школы и с курсов английского языка. Ее студенты подарили ей открытку со словами: «Мы будем скучать, прекрасная госпожа». Один из них нарисовал ее черным карандашом — ее острый нос, копну волос и губы бантиком. Она выглядела очень гламурно.

Мы взяли несколько картонных коробок у друзей и у Сиржи. Мы осторожно завернули их в полиэтилен, бросили кучу жареных листьев, чтобы вывести насекомых и тесными рядами уложили в них книги, убедившись, что ни одна страница не загнулась. Вскоре мы упаковали четырнадцать коробок — разных размеров и таких тяжелых, что было невозможно их переносить и при этом устоять на ногах.

Было и еще кое-что. Кухонную утварь мы положили в большой стальной чемодан. Постельное белье и занавески — тоже с хрустящими листьями нима — пошли в маленький стальной чемодан. Музыкальная система поехала в своей собственной упаковке. Кровати принадлежали владельцу квартиры. Обеденный стол и стулья мы продали. Единственный предмет мебели, который мы взяли с собой, было кресло для двоих, с которого мы и начали. Мы поставили «Брата» с красными внутренностями на него, теперь мы были готовы.

Владелец квартиры — грубовато-добродушный полковник армии в отставке, который первым делом утром надевал накрахмаленный тюрбан и костюм и туго заплетал бороду, чтобы не выбился ни один волос, — щедро предоставил нам место в своем гараже, где мы смогли сложить вещи. Мы обещали ему, что вернемся через две недели и заберем их. За это время мы найдем себе жилье.

— Постарайся, сынок, вернуться до того, как здесь будут китайцы! — радостно воскликнул он.

Полковник участвовал в страшной Индокитайской войне 1962 года, и это его постоянно мучило.

Я пообещал, что мы постараемся.

В Дели мы остановились у старого друга, у которого была квартира в Васант Кунже. Это был триумф бедности. Квартира была большая — три спальни и гостиная-столовая. Мой друг, Филипп, снимал ее по действительно низкой цене. Возможно, он даже ничего не платил за нее. Она принадлежала члену парламента из его родного города в Керале и не представляла ценности на рынке жилья, сдаваемого в аренду.

В то время Васант Кунж был почти на краю света. Чтобы добраться сюда, нужно было выехать из города и проехать через заросшую местность — горный колючий кикар, Кутуб Минар фаллической формы поднимался слева от тебя — и ты попадал в кошмарный лес бетонных кварталов. Это было порождение безмозглых правительственных чиновников. Эти здания были созданы, чтобы заполнить их телами; упорядочить норы; установить коробку какого-то толстого подрядчика. Если ты не носишь внутри себя жизнь, бездушие гарантировано.

Квартира Филиппа находилась на втором этаже одной из таких бетонных коробок; коробки были так похожи друг на друга, что требовалось время, чтобы найти нужную. Там была одна скрипучая кровать с неровным матрасом и серой простыней. Также там имелось два плетеных стула, деревянный стол и спиралевидный нагревательный прибор, чтобы готовить. Он по-царски стоял один в кухне, раздавая горячую воду, чай и еду. Его керамическая поверхность и спираль были покрыты черно-коричневыми листьями заваренного чая и какими-то желтыми остатками еды. Провод был без вилки, и обнаженная проволока была вставлена прямо в розетку и держалась на месте с помощью спичек. Все это хитроумное приспособление выглядело как сильно пострадавшая от огня вещь. Если потянуть за выключатель, оголенные соединения искрили и шипели — опасно ― и тогда спираль медленно начинала мерцать. Сначала — с дымом, звуками и запахом — затем загорались последние витки спирали, от прибора начинал исходить сильный жар.

Единственной личной вещью в квартире был большой железный сундук в комнате, в которой спал Филипп. В нем были сложены все его пожитки. Все шкафы в квартире были пусты. Все, от носков и зубной пасты до книг и презервативов, он доставал из сундука. У сундука был большой золотистый замок. Этим замком можно было проломить череп. На сундуке было также написано имя Филиппа и адрес в Керале, вплоть до почтового индекса, выбитого на крышке. Можно было забросить его в почтовый ящик, и он отправился бы домой.

Когда я впервые увидел квартиру, я подумал, что он мог бы покинуть ее за пять минут, и никто бы не узнал, что он здесь когда-либо был. Возможно, это было условие, которое политик поставил ему.

Филипп позволил нам выбрать одну из двух оставшихся спален, и мы выбрали ту, что с ванной. Мы купили дешевый матрас из кокосовых хлопьев, веник, швабру и бутылку финила. Вечером я взял далроти из дхабы неподалеку. После еды Филипп хотел посидеть подольше и поговорить. Мы сослались на усталость и исчезли. Я гладил Физз по предплечью, и она медленно начала краснеть.

Мы достигли вечером того момента, когда больше не могли разговаривать друг с другом. Нам нужно было коснуться тел друг друга, чтобы снова обрести способность вести диалог. Желание лишило нас всех слов. Нам нужно было зажечь огонь, потом потушить его, прежде чем у них появится место, чтобы вернуться назад.

У нас было какое-то странное чувство от того, что происходило. Мы находились в странном городе и нуждались в утешении тем, что было нам знакомо лучше всего остального. Мы совершили большой переезд и страстно желали единственную награду. Я бывал здесь раньше. Каждый раз, как наша жизнь менялась, наше удовольствие от прикосновения друг к другу усиливалось. Матрас на полу был превосходным. Это делало безумие возможным. Я держался из последних сил до того момента, как закрыл дверь и снял одежду. Физз ждала. Волшебный момент. На старте перед пробегом к всевозможным удовольствиям.

В комнате был полумрак. Физз накинула полотенце на плохо работающую лампу. Она села на матрас, прислонившись к стене, ее обнаженные руки были спрятаны под футболкой — слабый намек на ее влажное потаенное место. Ее волосы были распущены. Физз выглядела невероятно красивой.

Когда я лег, она открыла свою влажную плоть и накормила каждую часть моего тела ею. Мой нос, мой рот, мои пальцы, мою боль. Мускусный запах ее любви затопил все мои чувства, и вся моя жизнь тотчас ограничилось одним словом. Физз.

Отложив все на потом, я отправился искать туда, где начинались ее волосы, и проложил себе дорогу по мускусным тропкам туда, где никого не было. Найдя ее горящую сердцевину и напившись из нее, я оставил ее и блуждал по ее телу, чтобы вернуться к ней за пропитанием.

Мы начали подниматься на горные вершины и падать с них. Мы делали старые вещи по-новому. И новые вещи по-старому. В такие моменты мы были похожи на мастеров сюрреализма. И это закончится шедевром. Кончики пальцев и язык. Соски и пенис. Палец и бутон. Подмышка и рот. Нос и клитор. Ключица и gluteus maximus. Холм Венеры и фаллос.