А поскольку она предупредила, что должна быть дома к пяти, я вознамерился доставить её прямо к дому. Остановив машину, я сдал задним ходом к небольшой развилке между полями и повернул «кадиллак» носом к городу. И перед тем, как двинуться в обратный путь, я обнял Молли одной рукой и поцеловал. Один-единственный раз, а затем сразу тронулся с места, так и крутя руль оставшейся рукой, но со всей осторожностью, поскольку в голове у меня шумело.

Всю дорогу мы ехали молча, и только у самой городской черты Молли зашевелилась и отодвинулась от меня, едва не прижавшись к своей дверце. При въезде в город она сказала:

— Ещё четыре квартала, и там высади меня на углу. Оттуда я пойду пешком.

— Так я тебя и дальше…

— Нет. Пожалуйста. И это в последний раз мы так делаем.

— В следующий раз, — сказал я, — мы сделаем ещё лучше.

— Следующего раза…

— Будет, — твёрдо сказал я. В этом-то я был уверен, но вот когда это будет… Ибо, во-первых, я и так уже здорово отвлёкся от той работы, которую мне поручило агентство, а к тому же впереди меня ждало столько встреч, что я сейчас я никак не мог назначить свидание. — Я ведь отыщу в телефонной книге твой телефон — под именем Джека Кингмэна?

— Да, но…

— Тогда — тсс. Не испорти прекрасного вечера.

Я остановил машину в указанном месте. Едва машина успела остановиться, как Молли раскрыла дверцу и выпрыгнула наружу.

— Пока, Эд, — бросила она через плечо, устремляясь прочь.

— Стой, Молли, — крикнул я ей вслед и рванулся схватить её рукой. Но было поздно. Она уже бежала к боковой улочке.

Я смотрел, как она исчезает, затем направил «кадиллак» к своей гостинице. Как я вёл машину, не помню; всё происходило словно бы без моего умственного участия.

Глава 9

Миссис Бемис всё ещё работала, когда я к половине седьмого зашёл к ней в редакцию.

— А, Эд; возьми вот, прочти пока и не мешай мне, — сказала она и протянула мне две странички корректурных оттисков.

Но я успел пробежать глазами лишь часть первой странички — там рассказывалось о том, как в золе сарая О’Хары был найдет скелет Фоули Армстронга, — когда миссис Бемисс вынудила меня оторваться.

— Не так быстро. Прочти внимательно; знай, что я просидела над этой статьёй с обеда. Так что укажи мне, если я выпустила что-либо из виду.

— Да пробелов тут тьма, — ответил я ей. — Ведь тут начинается с середины событий.

— Это, юноша, не первополосная часть. Газета пойдёт в печать только завтра вечером; к тому времени для первой полосы у меня будут результаты разбирательства, если между ним и временем сдачи в типографию не произойдёт ничего важного. Как тебе желательнее — чтобы твоё имя не упоминалось, либо же наоборот?

До сей минуты я об этом ещё и не думал.

— Полагаю, это не имеет значения, — отвечал я, — в том, что касается Тремонта. Кто я и чем тут занимаюсь, здесь известно каждому. И поскольку ни моего клиента по этому делу, ни лицо, заинтересованное в инвестициях, это не заботит, — то и значения не имеет. Но эту историю подхватят чикагские газеты, и Старлок не будет в восторге от того, что на одного из его сотрудников потрачено столько чернил за что-то постороннее.

— Я так и думала, а потому затёрла тебя. Полностью держать тебя в стороне будет непросто, поскольку на разбирательстве тебе предстоит дать показания, и это только с твоих слов известно, что тело сперва видели на Дартаунской дороге. Но вот тебе синопсис от той минуты, как я рассказываю об обнаружении тела в золе сгоревшего сарая; проверь, точно ли способ моего изложения избавит тебя от неприятностей в Чикаго.

Я начал читать заново, на этот раз более внимательно. Миссис Бемисс здорово потрудилась, стараясь умалить мою роль и при этом не скатиться до очевидного искажения событий. Тело было обнаружено Эдвардом Хантером, номер 914 по Мэйн-стрит в Тремонте, который направлялся на встречу со Стивеном Эмори, почтовый ящик номер 28 по Дартаунской дороге. Хантер уведомил шерифа немедленно по прибытии к Эмори.

— Отлично, — проговорил я, дочитав до этого места. — Имя ничего не скажет чикагским газетчикам, если они не прознают, что я сотрудник Старлока.

— И всё ради твоих красивых глаз да твоего дядюшки Эма. А какой бы получился репортаж, поведай я о тебе во всех подробностях, вместо того чтобы ограничиться лишь именем да временным адресом! Уж чикагским газетчикам и в голову не придёт, что ты не из Тремонта. Как насчёт выпить?

— Здесь?

— Нет, конечно. Суй эти оттиски в карман, и пошли. Хочу отсюда убраться. Завтра я на всю ночь здесь засяду.

Я проследовал за ней к двери; подождав, пока она её запрёт, я подвёл миссис Бемисс к «кадиллаку».

— А я полагала, что ты из честных граждан, — сказала мне миссис Бемисс.

— Утешьтесь, — ответил я. — Это не мой. Я его угнал. Так куда ехать?

— Раз десять взад-вперёд по главной улице, пока нас не рассмотрит каждый житель городка, — сказала она, когда мы сели в машину. — Да не забудь дудеть в рожок. А затем остановись на другой стороне улицы, и мы зайдём выпить. Это в полуквартале, где надпись «Шлитц».

Мэйн-стрит была широка, и даже такая машина как «кадиллак» могла беспрепятственно на ней развернуться. Я развернулся, подъехал к тротуару перед указанным кабачком, и мы вошли внутрь. Местечко было милым, опрятным, каким-то домашним. Здесь имелись кабинки с белыми скатертями на столиках; мы сели за один из них.

— Так, Эд, чего тебе заказать? — спросила миссис Бемисс.

— Да чего и вам, — ответил я, пожав плечами, — за исключением цианида и клубничной колы.

Буфетчик наблюдал за нами из-за своей стойки; миссис Бемисс велела ему принести нам по мартини. Затем вновь взглянула на меня и тут же, закатив глаза, вздохнула.

— Спустись, Эд, на землю. Когда мы работали на ярмарках, то пили кукурузную водку из трёхлитровиков. Да так что от ободка банки на переносице появлялся мозоль, вроде как ты очки носишь. А теперь вот — мартини пьём…

— И на «кадиллаках» ездим.

— И корсеты носим. Я, то есть, не ты. Машина Жюстины?

Я кивнул.

— Вы её знаете?

— Немного. Славная девочка, мне она по душе. Умно поступила, смотавшись из Тремонта. Всякий поступит умно, если смотается из Тремонта. Кроме меня. Мне он по нраву, ведь у меня имеется для