— Нет, но целую неделю я так светился от гордости, что никакие свечи не требовались! — Давин чуть отстранился, оглядывая мальчика. — Ты не ранен?

— Ни единой царапины, — отмахнулся Увилл. — Это было настолько просто, что мне даже несколько неловко от этого…

— Дай-то боги, чтобы так было всегда! А ты возмужал!

Давин с некоторым удивлением разглядывал сына. Прошло чуть больше месяца с их разлуки, но перед ним явно стоял совсем другой человек. Выражение лица Увилла стало как-то собраннее и жёстче. Это уже было отнюдь не мальчишеское лицо. Особенно поражали глаза — они словно принадлежали опытному воину. Менее чем за два месяца мальчик необъяснимо подрос и превратился в мужчину.

— Гляди-ка, да у тебя усы пробиваются! — попристальнее вглядевшись, с радостным удивлением воскликнул Давин.

— Мне почти пятнадцать, — как можно небрежнее напомнил явно польщённый Увилл.

— Вилли! — взвизгнула от восторга вбежавшая в кабинет девчушка лет шести на вид.

Худенькая, невысокая, русые волосы, которые, наверное, с возрастом потемнеют, как у Кары… Но Солейн не была дочерью Кары. Глядя на её довольно милое личико, Давин раз за разом невольно думал: а не так ли выглядела та самая безвестно сгинувшая Нара, лицо которой он прочно позабыл?

— Солли! — бросаясь навстречу девочке, Увилл раскрыл свои объятия, и сводная сестричка впорхнула в них, словно пичужка.

— Почему тебя так долго не было??? — Солейн пыталась придать голосу побольше обиды, но это плохо получалось, поскольку она была слишком счастлива.

И тут же:

— А что ты мне привёз?

— Извини, Солли, я ничего не привёз. Я был на войне.

— Ну тогда я с тобой не дружу больше! — надула губки девочка, пытаясь выскользнуть из объятий брата.

— Завтра же мы отправимся в город, и я куплю тебе всё, что пожелаешь! — пообещал Увилл.

— Я хочу красные сапожки! — тут же заулыбалась девочка. — Сафьяновые, с позолоченными шнурками вот тут, — и она пальчиком показала, где должны быть эти самые позолоченные шнурки.

— Будут тебе сапожки, — целуя пухленькую щёчку, усмехнулся Увилл.

— От тебя плохо пахнет, — не церемонясь, выдала Солейн, слезая с рук мальчика обратно на пол.

— Я не мылся несколько недель, — рассмеялся Увилл. — Не беспокойся, сегодня же исправлюсь!

— Иди поиграй, дочка, — нежно проговорил Давин, в свою очередь целуя Солли. — Мы с Увиллом будем разговаривать о скучных вещах.

— Смотри, от него пахнет даже хуже, чем обычно от тебя! — предупредила девочка и Давин расхохотался.

— Ничего страшного, солнышко. Мужчина и не должен пахнуть цветами. Запах пота, лошади и пыли — это всё благородные запахи. Они украшают воина.

— А девочек украшают красные сапожки! — строго погрозив пальчиком Увиллу, ответила Солейн.

— Я помню, Солли, — успокоил он её.

Удовлетворённо кивнув, Солейн убежала, оставив отца и сына одних.

— Ну давай, рассказывай, как всё было, — жестом приглашая сына за стол, проговорил Давин. — Есть хочешь?

— Ещё бы! — воскликнул тот.

Увилл долго и обстоятельно рассказывал обо всём, что произошло в этом походе. Позже Давин решил расспросить и Коллента, чтобы сопоставить две версии, потому что временами ему казалось, что мальчик попросту привирает и преувеличивает свои заслуги, хотя он знал, что за Увиллом подобного раньше не водилось. Но слишком уж невероятно звучали некоторые подробности.

Принесли еду. Увилл много ел, и зачастую говорил с набитым ртом, но Давину было не до манер. Он внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы, и не мог отделаться от некоторого чувства растерянности. Он словно бы прозевал что-то важное, словно проснулся спустя много лет и увидел, что дети, которых помнил младенцами, стали взрослыми людьми. Так и здесь — всего каких-нибудь два месяца назад Увилл для Давина был ребёнком, пусть и необычным, а теперь же он видел перед собой взрослого мужчину.

— Хорошо, что ты всё-таки не поддался соблазну и не продолжил войну, — проговорил наконец он, одобрительно кивая. — Ты поступил правильно и мудро. Нам сейчас ни к чему война с Диллаем, даже если Пилад и слаб. В конечном итоге это ничего не изменило бы, но принесло невзгоды людям.

— Может быть, лучше однажды заплатить невзгодами за лучшее будущее? — чуть задумчиво произнёс Увилл. — Сеньоры вроде Барвира не должны управлять людьми. Да и такие как Пилад или его сын Чести — редкостный кретин, как мне говорили. Тебе не кажется, отец, что лорды вроде тебя куда лучше справились бы с управлением и принесли бы людям куда больше добрых дней?

— Эти рассуждения могут далеко завести тебя, сын, — покачал головой Давин. — Когда у лордов появляются подобные мысли, это обычно заканчивается кровопролитием. И кто как не ты должен бы понимать это? Ведь такой вот умник вроде тебя присвоил себе твою вотчину.

— Если бы у нас был император, он защищал бы своих вассалов от подобного произвола! — Увилл покраснел. Напоминания о Даффе всегда цепляли его за живое.

— У нас есть Стол, — отрезал Давин. — И, как ты помнишь, он не помог.

— Конечно, — едко усмехнулся мальчик, уже начиная злиться. — Потому что Стол — сборище трусов, каждый из которых радеет только о собственных интересах. Им всем плевать на то, что будет с остальными, лишь бы беда не коснулась их самих.

— Но точно так же поступал бы и император! — возразил Давин. — У императора были бы родственники, друзья, любимчики, которые делали бы всё, что заблагорассудится, а расплачивались бы за это такие как ты и я! В эгоизме Стола кроится стабильность системы — никто не заинтересован в повторении Смуты11! Именно поэтому в критические моменты лорды обязательно сплачиваются и оказывают нужное влияние!

— Мой случай, стало быть, критическим не был! — зло бросил Увилл.

— А что в нём критического? — жёстко ответил Давин. — Подумай, что лучше для Стола — допустить спорный переход домена в руки другого лорда, или же оставить управление шестилетнему мальчику, надеясь, что его вассалы не пойдут вразнос?

— Если так сделал один, сделает и другой! Разве это не нарушит систему?

— Лет двадцать назад лорд домена Шетира посягнул на Рогон. Примерно так, как хотел сделать ты, только не ограничиваясь простым захватом приграничных земель. В Рогоне тогда правил молодой лорд, но очень болезненный. Не помню, как его звали — он умер спустя год или два после этих событий, тем более, что тогда я был совсем ребёнком. Так вот лорд домена Шетира предъявил права на Рогон. И знаешь, что было дальше? Западные домены, а также некоторые из центральных объявили Шетиру войну. И там сменилась династия. Так что поверь мне, когда надо, Стол умеет защищать стабильность системы.

— Интересно, сколько дней они заседали, прежде чем принять такое решение? — скривился