– Как по-вашему, Люси, что случилось с вашей свекровью?

– Ну… очевидно… Я не знаю. Я думала, мы здесь для того, чтобы это выяснить.

– Так и есть. – Он смотрит на меня слишком пристально. – Но мне интересно ваше мнение.

– Ладно, я думаю, что она покончила с собой… – Мне хочется думать, что я придала моему тону достаточно убежденности. – То есть вы же нашли письмо.

– Мы нашли письмо. В ящике стола в ее кабинете. Странное место, чтобы оставлять предсмертную записку, вам не кажется?

– Я… да, я так думаю.

– Как по-вашему, это в характере миссис Гудвин? – продолжает он. – Покончить с собой?

– Упрямство было в ее характере, – говорю я. – Если она что-то решила, ее трудно было переубедить.

Ахмед смотрит на папку, лежащую перед ним на столе, достает из кармана очки в проволочной оправе и надевает их.

– Коронер сообщил о высоком уровне углекислого газа в крови покойной. – Ахмед смотрит на меня поверх очков.

– Я должна знать, что это значит?

– А еще у нее были налитые кровью глаза, синяки вокруг губ, десен и языка.

Вот это, надо признать, действительно звучит странно. Откуда могли взяться синяки?

Ахмед снова смотрит в бумаги.

– Эксперт также обнаружил волокна в руках вашей свекрови. Нитку, судя по всему. Золотую нитку. – Он перелистывает несколько страниц в папке, вытаскивает одну. – Все в доме вашей свекрови свидетельствует о том, что она гордилась своим домом. Все очень аккуратно. Все на своих местах. Полная гармония.

Внезапная смена темы сбивает меня с толку.

– При чем тут ее дом?

Ахмед поворачивает лист бумаги так, чтобы я могла его видеть. Это фотография. Я отшатываюсь, ожидая увидеть тело Дианы. Но это всего лишь фотография дома Дианы, «хорошей комнаты».

– Что-нибудь не так на этой фотографии? – спрашивает Ахмед.

Я бросаю на нее беглый взгляд.

– Нет, ничего.

– Вы уверены?

Я приглядываюсь. У книжного шкафа журнальный столик, глубокий кремовый диван с кремовыми подушками из той же ткани… с золотой нитью.

– Похоже, у нее должна быть пара подушек с золотой нитью, вам не кажется? – спрашивает Ахмед.

Я чувствую обвинение в его взгляде и на мгновение задаюсь вопросом, действительно ли он «добрый» полицейский.

– Но мы искали, очень дотошно искали, но нашли только одну.

Я снова смотрю на фотографию. Он прав, там определенно было две подушки. Я помню, что видела их недавно. Я была у Дианы с детьми, и Харриет ковыряла одну, пытаясь вытащить нитку, чтобы привязать ее к волосам и получились длинные золотистые волосы, как у Рапунцель. Мне пришлось выхватить у нее подушку и положить обратно. Диана тут же уложила подушку как следует. Ахмед был прав, Диана гордилась домом.

– Ну… я не знаю. Может, она что-то пролила на одну из них? – решаюсь я. – И сдала ее в химчистку?

– Мы этим занимаемся. Мы много чего изучаем.

– О’кей. Но… погодите. Я думала, вы сказали, что нашли в доме Дианы какие-то вспомогательные средства, связанные с самоубийством.

– Так и есть. – Ахмед пристально смотрит на меня блестящими, цвета кленового сиропа глазами. – Возле тела вашей свекрови был найдет пустой пузырек из-под «Латубена». «Латубен» – популярный препарат, который люди принимают, чтобы вызвать быструю и безболезненную смерть. Обычно принимают два пузырька «Латубена», если пытаются покончить с собой, но даже один может оказаться смертельной дозой для человека такого роста и телосложения, как у Дианы.

– Значит… – Я прочищаю горло. – Возле ее тела был найден только один пузырек?

– Только один, – кивает Ахмед. – И, так или иначе, в ее крови следов препарата не обнаружено. Поэтому мы рассматриваем альтернативные причины смерти.

– Альтернативные причины смерти?

– Да. В свете всего, что я вам рассказал, я хотел бы повторить вопрос, который уже задавал. – Он наблюдает за мной поверх очков. – Как по-вашему, что случилось с вашей свекровью?

Я открываю рот и повторяю ответ, который дала Ахмеду в первый раз, мол, я думаю, что Диана покончила с собой. Но на этот раз это не звучит так убедительно.

Олли выходит из своей комнаты одновременно со мной, и Джонс с Ахмедом ведут нас обратно по коридору. Комната, в которой был Патрик, теперь пуста, и если Нетти была здесь, она тоже ушла. Проводив нас до лифта, Ахмед и Джонс благодарят нас за то, что мы пришли, и снова дают нам свои визитные карточки. Затем Джонс дважды повторяет, что свяжется с нами. Возможно, она просто потеряла нить разговора, но, с другой стороны, полицейские телепередачи, которые я смотрю, наводят на мысль, что копы ничего не делают случайно.

– Все прошло отлично, – говорит Олли, когда дверь лифта закрывается и кабина уходит вниз. Но его лицо говорит об обратном. Лицо у него пошло пятнами, которые появляются, когда он чем-то болеет. Двери лифта открываются.

– С тобой все в порядке? – спрашиваю я.

Мы выходим в фойе.

– Ахмед рассказал тебе о вскрытии? – шепчет он на ходу. – Про синяки на губах?

Мы пересекаем фойе, проходим через автоматические двери на парковку.

– Да. И про пропавшую подушку. И это не единственное, что кажется неправильным.

Олли останавливается.

– Что еще не так?

– Рак. Почему нет никаких признаков рака?

Олли открывает рот, но я успеваю первой:

– И письмо, почему оно было в ящике стола? Разве она не оставила бы его где-нибудь на виду, чтобы его легко было найти?

Судя по выражению лица, Олли озадачен не меньше моего.

– Хотел бы я знать, – медленно говорит он наконец. – Она была моей матерью, но, как оказалось… Я совсем ее не знал.

ДИАНА

ПРОШЛОЕ…

Я поворачиваюсь в постели и смотрю на красные цифры, мигающие в темноте.

– Ребенок вот-вот родится, – слышу я голос Олли, когда беру трубку. – У Люси схватки с интервалом в десять минут. Можешь сейчас приехать?

Я встаю с постели и варю крепкий кофе. Я не доверяю себе на дорогах, пока не выпью утренний кофе, глаза у меня уже не те, что прежде. Я быстро принимаю душ и одеваюсь, перепроверяя вещи в сумке, которую заранее собрала. Схватки могут продолжаться долго, поэтому кто знает, сколько времени я пробуду в доме Олли и Люси. Я уложила салфетки, зубную щетку, роман. Я даже прихватила для Арчи завернутый в подарочную бумагу Паровозик Томас. Я собираюсь подарить поезд Арчи от имени новорожденного, потому что, по-видимому, так все сейчас поступают, по крайней мере так говорит Джен, а Джен, похоже, разбирается в таких вещах. Убедившись, что у меня есть все необходимое, я сажусь в машину и за двадцать минут добираюсь до их дома, прибыв без пяти шесть утра.