Мария взяла несколько лепешек для Фэйт и немного соленой трески для себя, а пока они шли вдоль дороги, собрала пару пригоршней спелой ежевики. Ребенок проголодался, а желудок Марии был словно комок нервов, и она не могла заставить себя есть. Стоило ей закрыть глаза, и она видела, что держит в руках черное сердце.

Переверни его один раз, и тебя ждет любовь, два – измена, три – разбитое сердце.

* * *

Мария была молода, она замечательно выглядела: черные волосы, серебристо-серые глаза и стройное гибкое тело. «Пуритане тоже мужчины, – предупреждал ее Самуэль Диас. – Сколько бы они ни молились». Инстинктивно Мария искала женской помощи и обрела ее в портовом трактире. Когда она упомянула имя Хаторна, официантка отправила ее на Вашингтон-стрит или Корт-стрит. Если Мария искала судью, он, скорее всего, был именно там, в суде или ратуше, а жил на Вашингтон-стрит.

– На твоем месте я бы избегала Салема, – призналась официантка, оказавшаяся голландской протестанткой, которая изо всех сил стремилась приноровиться к пуританским порядкам. – У них там свои правила, и нам лучше держаться от них подальше.

Мария старалась следовать полученным указаниям. Стоя на углу вымощенной булыжником улицы, она разглядывала ряды красивых домов. Лучше всего встретиться с ним дома, решила она, ведь и на Кюрасао они случайно столкнулись в гостиной. Она сразу узнает, какой дом его. Закрыв глаза, она увидела большой дом с черными ставнями, открываемыми летом рано поутру, пока жара еще не стала невыносимой. Темными зимними днями он стоит у окна, наблюдая, как падает снег. И когда Мария оказалась перед домом Джона Хаторна, вдали от страны тепла и света, где они повстречались, где женщины ходят босиком, а мужчины готовы внезапно прыгнуть в сине-зеленое море и никого такое поведение не удивит, она ощутила, как что-то задрожало у нее внутри.

Кирпичи перед домом были выложены в форме ромба; считается, что такое очертание приносит неудачу, но Мария не думала о везении. Отметина на внутренней стороне ее руки горела, словно звезда, упавшая с неба на землю. Когда жжет метка, ведьма чувствует грозящую ей опасность: это предупреждение, которым не следует пренебрегать. Ханна учила ее доверять интуиции и не думать, что все непременно будет хорошо, если она этого захочет.

Не ослабляй внимания, прислушивайся к внутреннему голосу.

Во дворе Хаторна росли два больших вяза с необычными черными листьями. Осенью, когда они опадали, черный ковер вел к входу в дом с остроконечной крышей, а летом они давали тень, столь желанную в жару. Мария заметила, что недавно распустившиеся листья уже начали опадать, словно осень пришла так рано. Сквозь маленькие створчатые окна с освинцованными ромбовидными переплетами ничего не было видно. Чтобы привлечь Джона, Мария намазала запястья лавандовым маслом. Она набрала в траве на бостонских пастбищах полные карманы птичьих костей и нанизала их на куски веревки, которые привязала к рукам. Это были амулеты любви и памяти. Черное перо Кадин она носила в кулоне на цепочке.

Они ждала почти два часа. Фэйт проголодалась и закапризничала. Девочка не была так терпелива, как Мария в детстве, проявляла своенравие, как часто случается у рыжеволосых детей. Мать успокаивала ее, но есть недуг, от которого существует только одно лекарство: ребенка требовалось накормить, а поскольку сделать это около дома было негде, Мария поднялась по тропинке в сад и села там под лучами солнечного света, прижав малышку к груди. Кто-то заботливо ухаживал за кухонным огородом, там росли петрушка и кервель, чабер огородный, тимьян, шалфей и мята. Черные листья продолжали падать, выстилая землю сердечками.

* * *

Подходя к дому, Джон Хаторн увидел на дереве ворону. Его пробрал холод, хотя погода до того момента стояла прекрасная. Джон питал глубокое отвращение к этим созданиям со времен Кюрасао, когда ужасная птица служанки Янсенов бросала в него камни. Хаторна сопровождал капитан одного из кораблей его флотилии, который должен был вскоре отплыть в Вест-Индию. Когда они говорили с ним о сахаре и рабах, в капитана попал камень, оцарапав щеку до крови. Хаторн посмотрел вверх и обнаружил злобную пернатую тварь. Хотя человек редко способен отличить одну ворону от другой, Джон мог поклясться, что это та самая мерзкая птица, которая с таким удовольствием изводила его в Вест-Индии. Ее выдавал блеск в глазах и манера гордо держать голову, словно птица была ровня человеку. Если это его старая знакомая, ее появление следует расценивать как угрозу. Он поспешно извинился перед капитаном за то, что придется изменить планы и перенести разговор на утро. Хаторн сослался на нездоровье: он потерял способность ясно мыслить и ощущал в животе некоторое неудобство. Как у многих в этом мире, внутри его словно жили два человека: тот, кем он хотел быть, и тот, кем он являлся на самом деле. Здесь, в округе Эссекс, он был таким, каким его привыкли видеть: сын своего отца, верный муж, судья, выносящий приговоры другим, настолько безупречный, что обвинить в чем-то его самого было просто немыслимо.

Увидев в своем саду женскую фигуру, Джон совершенно растерялся, как будто на отдых среди мальв расположился волк или на крышу залезла рысь. Случившееся оказалось еще хуже: ведьма переплыла океан, чтобы его разыскать. Это была она, он узнал Марию с первого взгляда, как и ее ворону. Его деяния вернулись к нему обратно. Хаторн протер глаза, надеясь, что видение исчезнет, но картина оставалась прежней: женщина в красных башмаках, обуви, совершенно немыслимой в этом городе, с ребенком в руках. Он даже представить ее не мог здесь, в этом пейзаже, где обложенное облаками небо весь день серо, а земля усеяна почерневшей листвой. Листья опадали в таком количестве, словно деревья кто-то тряс, мир летел в тартарары, и даже времена года перемешались.

Эта женщина по-прежнему была красавицей, но Хаторн теперь был другим человеком – тем, кем был рожден, достойным сыном своего отца, а Кюрасао превратился для него в давний сон. Он объяснял свое поведение на острове наваждением, но мужчины действительно теряют голову мистическим образом: перестают думать и живут одними чувствами, желая получить то, что им не принадлежит, и делают то, что им нравится; на этом странном острове, где розовые птицы стоят на одной длинной ноге в сине-зеленом море, а женщины способны околдовать тебя, если ты потерял бдительность; он утратил самообладание и не помнил, кто он, – человек, владевший кораблями, верфями, товарными складами и домом с черными ставнями, чьи отец и дед были благородными людьми, судьями, уважаемыми гражданами, хранящими свое слово и убежденными, что и другие так поступают. Такой человек никогда не прыгнет одетым в море, крича от радости и скаля зубы, как дурак, словно в него вселился демон, чтобы использовать темные стороны своей натуры в нечестивых целях.

Мария присела рядом с клумбой высоких снежно-белых флоксов. Вблизи был разбит кухонный огород, где вскоре должны были вырасти укроп, редис и краснокочанная капуста. В саду не было сирени, как привиделось Марии в черном зеркале, но, будь она женой Джона и хозяйкой в этом доме, она бы ее высадила. У нее бы росла персидская сирень с оттенками пурпурного, синего и лилового с такими благоуханными цветами, что проходящие женщины останавливались бы, словно пригвожденные, оттого, что кто-то внезапно произнес их имена вслух.