– либо не понимают, как им жить дальше, либо хотят чего-то, потому что, если ты не хочешь – тебя уже нет.

– Много людей перевезли?

– Много… И что, понравилось тебе в Малаховке? Рискнёшь изменить жизнь?

– Откуда вы это знаете?

– У тебя на лице всё написано.

– Читаете по лицам?

– Читаю. Только ты мне сейчас ярлык не вешай, что я не по призванию за баранкой.

– Точно. Хотел это сказать.

– Я тебя опередил.

– Еду сейчас домой, а сам не понимаю, где дом мой, что оставил я и что меня ждёт.

– Боишься ошибиться? Похвально! А раньше не боялся. Может, заболел?

– Откуда можете знать, что было раньше?

– У тебя на лице написано, впрочем, и так понятно, без лица. Случайностей нет. Не даётся просто так ничего, ни талант, ни безумие, ни любовь, ни смерть, ни болезнь, ни выздоровление. Всё надо заслужить. Всё, видишь ли, на вес золота. Даже предательство и потеря, без этого жить не научишься, рука всё время будет тянуться к сладкому. Ты предавал когда-нибудь кого-нибудь?

– Да.

– Вот и собирай урожай.

– Какой урожай?

– Непонятливый ты. Что посеешь – то и пожнёшь. Вчера посеял – сегодня пожал. Посеял до рождения – пожал после. Так что можешь кричать и отбрыкиваться, говорить: «Это не мне!» – если к тебе волхвы с дарами придут или дёгтем ворота обмажут, ты к этому отношения вроде и не имел!

– К чему вы клоните?

– Ты хочешь жизнь изменить к лучшему. Тихо жить, людям помогать, семью иметь, а что в старой оставил? Руины? Ты думаешь, старая жизнь тебя в новую так легко отпустит? Надеешься на дармовое счастье? Тьфу! Аж противно.

– А! Вы решили судить меня! В душонке моей покопаться!

– Вот ты в город едешь. Что хочешь вернуть? Работу, друзей, жену, дом, деньги? Для чего? Чтобы жить, как и жил? А хочешь я тебе сейчас денег дам? Много. И мы поворачиваем обратно в Малаховку. Счастливый конец! Сажаешь розы, покупаешь дом, вертолёт, Светка рожает тебе детей. Немного чудаковатых, но не одного, а несколько. Ты с Аркадием превращаешь Малаховку в посёлок городского типа. Жизнь удалась! Как тебе моё предложение?

– Вы ангел или демон?

– Какая разница?

– Для меня есть.

– Это потому, что ты своим глупым умишком не соображаешь, что одно неотделимо от другого.

– На ангела вы не похожи.

– Не слишком бел?

– Уж больно сильно улучшить мою жизнь хотите.

– Так что, отказываешься?

– А что взамен?

– Даром.

– Не верю.

– И зря. А хочешь, я тебе погадаю?

– Не хочу.

– А я тебе и так скажу – убьют тебя. Сожгут и прах закопают возле бетонной стены на Карачаровском кладбище. Один раз чуть не убили, а другой раз точно осуществят задуманное. На смерть едешь. Ты выпал из обоймы, стал не нужен.

– Я и так был не нужен. Какая разница, убьют меня, или сам я умру по высшей воле в тот же час, но в другом месте?

– Есть разница. Нельзя вступать в сговор со смертью. Она тебя перестанет уважать. Надо чтить жизнь и выживать до последнего.

– Зачем?

– Такие правила.

– Их многие нарушают.

– По неведению. Я тебя предупредил, что к врагам едешь.

– Спасибо, но сейчас вернуться я не могу.

– Да, понимаю, сам такой, упрямый.

– Как вас зовут?

– У меня сложное имя.

– Я всё равно узнаю.

– Ладно, самоубийца, страшнее человека зверя всё равно нет. Держи волшебные предметы. С возвратом. Подъезжаем к воротам – вон они, первые высотные дома. Предметов три. Первый – ключ. Замки все уже другие. Этот подходит к любой ячейке. Второе – шапка-невидимка, но не вздумай шуметь в шапке и следы оставлять и стоять у кого-нибудь на дороге, тебя сразу найдут. Третье – на крайний случай, если ранят тебя или смерть совсем близка – вот тебе колечко, его надо потереть – и я появлюсь, заберу тебя в места обетованные – шофёр подмигнул Фёдору – Эгей, въезжаем в зону Андрея, тут тебе Фёдором даже не пахнет. Адрес напомни.

Фёдор взял в руки волшебные предметы. Ключ был крошечный, судя по всему от почтового ящика, шапка-невидимка была обычной хирургической одноразовой голубой шапкой на резинке, а железное кольцо не натягивалось даже на мизинец.

– Это они снаружи неказистые, проверять в деле будешь. Оружие не даю, я и так весь в крови.

Андрей притих и всматривался в знакомые улицы, перекрёстки, торговые центры, вывески, вывески, плакаты с рекламой бургеров и гастролей столичных звёзд… Чёрный мерседес слился с массой других разноцветных автомобилей различных марок и плыл в автомобильной реке, и был её частью.

Зинаида шла к Гавриилу с вестями и продуктами. Тот, если уходил на реку, оставлял ей свежевыловленное в ведре на кухне. Зинаида забирала рыбу, быстро резала ему фирменный салат, прикрывала хлеб полотенцем, подметала в доме, и возвращалась обратно – до реки было далеко. Настроение у неё было отличное. Вчера она закончила очередного кота. Кот получился прекрасный, и за ним должен был приехать начальничек – так она называла Аркадия. Начальничек никогда не ходил по деревне – разъезжал на своём пыльном бежевом джипе. Что ей у Аркадия попросить за кота, Зинаида ещё не придумала. Утро было славное, свежее, на небе ни облачка, лето выдалось нежаркое, в палисадниках вовсю цвели пионы – ох, как любила цветы Зинаида! Она шагнула к Гавриилу во двор, и обмерла от удивления! Рядом с крыльцом, в густой траве сидела голая женщина. Волосы у неё были длинные, волнистые и светлые, черты лица – мягкие и правильные, глаза – цвета морской волны, кожа – белая и чистая. «Чур меня» – прошептала Зинаида, – «Это что здесь за диво Гавриил завёл?»

– Ты что голая сидишь, срамница? – спросила Зинаида.

– Я не срамница, я рыба, – ответила женщина.

– Какая такая рыба?

– Речная.

Зинаида много видела и хорошего и дурного в своей жизни, но такое видеть не приходилось.

– А вот что я тебе скажу, рыба ты, или другой какой зверь, голой на людях появляться нехорошо. И как тебе это Гавриил позволил голой из дому выходить?

– Я только что из реки пришла.

– Ох! – Бабушка всплеснула руками и затащила голую женщину к Гавриилу в дом, бросила сумку с продуктами и углубилась в глубину дома, где у рыбака хранились простыни и одежда. Нашла хлопковую белую майку от времени ставшую жёлтой, покопалась в постельном белье, сгребла всё бельё в наволочку, чтобы взять с собой и перестирать. Чистой оказалась льняная голубая скатерть, которую стелили очень давно, в дни счастья. Нарядив женщину в майку, и