– Может, сто десять?

– Это, может, у тебя сто десять, – насмешливо оборвал сержанта капитан. – А у него двести десять! Там рядом с цифрой – можешь посмотреть в личном деле – все прописью повторено. Да еще и восклицательный знак стоит. Видно, он и психолога из медкомиссии чем-то достал. Или изумил до потери пульса.

Сержант поник. Он был достаточно умным человеком, чтобы понять, где надо остановиться. Мгновенно все планы по «загибанию этого идиота Гонсалеса» вылетели из головы. Он воспринял это как факт и успокоился. Неисповедимы пути Господни. Этот «как бы идиот» – одна из его причуд. Если нельзя поломать, нельзя «загнуть», – то следует просто приручить. А это он хорошо умел. И не такие приручались.

Сержант криво ухмыльнулся и зашагал вслед за капитаном в сторону столовой.

* * *

Некоторое время курсанты с удивлением обсуждали новость: новичка, и «как очевидно – идиота», Диего Гонсалеса неожиданно сделали командиром отделения. По какому-то недоразумению он был внезапно приближен и теперь находился постоянно на подхвате у сержанта. Сержант по-прежнему был официально командиром отделения и инструктором, но некоторые рутинные свои обязанности по командованию «этими остолопами» все больше и больше перегружал на Диего. Гонсалес превратился в эдакого ординарца при сержанте, за что часть ненависти, питаемая к жестокому инструктору, так или иначе перепадала и ему.

Диего держался молодцом. Со своими сослуживцами старался выстраивать отношения ровно, но без панибратства. Раз уж его поставили командовать – значит, и надо быть именно командиром. Тем не менее, некоторые индивиды, которые сами бы хотели такого роста, сами рвались вверх по служебной лестнице, затаили и обиду, и злобу. Неожиданный и «беспричинный» успех уязвил их в самое сердце. А то, что Диего был еще и «латинос», добавляло злости. Особенно у тех, у кого сохранилось давнишнее чисто расистское предубеждение перед «черномазыми».

Негров на Йос не было. Вместо них были все, кто имел смуглую кожу. Так что у Диего-Сергея неожиданно возникла довольно тяжелая проблема: расисты и карьеристы. А так как те и другие часто сочетались по принципу «два в одном», то проблема получалась двойная. Тем не менее он смотрел на все это не без юмора, стараясь применить некоторые из подходов, которые знал, как каллистянин.

Очень даже вероятно, что злобно смотрящие теперь на Диего индивиды в школах были любимчиками администраций, при власти и почете. А тут такой облом: без власти, да еще в подчинении у того, кто должен, по их мнению, всегда находиться внизу.

А то, что все в этой голой степи были на виду, под жесточайшим контролем инструкторов, исключающих какие-либо «воспитательные» разборки с их стороны, разжигало ненависть еще больше.

Однажды они все-таки, улучив момент, попытались. Впятером. Но очень быстро убедились, что с Диего связываться себе дороже, и, как побитые собаки, убрались с «поля боя», дальше взирая на Гонсалеса с зубовным скрежетом издали.

Не обошлось, конечно, без разбирательств. Но Диего это обставил как демонстрацию, которую он, якобы, устроил для этой пятерки. Так как побитыми оказались именно эти пятеро, а Диего как был сияющим, так и остался, командование лагеря решило не заморачиваться. Всех отпустили с миром. Только капитан с сержантом многозначительно переглянулись и ухмыльнулись.

Идиоты, пытавшиеся напасть на Диего, ничего из того происшествия не поняли. Не поняли, какие серьезнейшие последствия могут быть за неподчинение и вообще за нападение на командира. Если Диего как командир был так себе – всего лишь «иногда исполняющий обязанности», – то сержант являлся не просто номинальным командиром, но и инструктором.

Они не понимали до тех пор, пока не попался заводила пятерки – Крошка Тэд. Он и так ходил в постоянном бешенстве от невозможности начистить рыло ненавистному латиносу. А тут, видя состояние Тэда и желая доломать-таки, сержант на упражнении «замри» уложил его мордой в грязь. Лежать и булькать в ледяной жиже целый час Тэду, видимо, очень сильно не захотелось. Тогда он подскочил – и залепил в глаз сержанту.

Точно так же, как и в свое время Гонсалес влепил тому в ухо в первый же день. Снова сержантик расслабился и потерял бдительность.

Впрочем, Крошка Тэд (прозванный так далеко не потому, что был маленьким) помимо немалых габаритов имел-таки неслабую реакцию. Так что тут уже со стороны сержанта была двойная неосмотрительность. Единственное, что его извиняло: Тэд относился к сравнительно распространенной категории дураков, которые считают, что все знают наперед. В том числе и ответы на все вопросы.

Эта-то самоуверенность его и подвела.

Засудили. Приговорили к десяти ударам палкой и изгнанию с федеральной службы. Для Тэда, мечтавшего стать политиком, это была не просто катастрофа – конец жизни.

Практически наверняка этот человек уже никогда и нигде не поднимется. Скорее всего, сопьется. Чуть менее вероятно – уйдет в криминал, и там сложит свою буйную и тупую голову в одной из разборок. Если, конечно, полицейские не пристрелят раньше. Руководитель боевиков из него вряд ли получится. Там все-таки надо думать, а не считать, что думаешь.

Для Йос – обычная практика. Для Каллисто – «преданья старины глубокой». Кстати говоря, действительно глубокой, так как это сохранилось только в тысячелетней давности хрониках и учебниках обществоведения, истории.

Несколько недель после страшной экзекуции на плацу и последующего изгнания Крошки Тэда оставшаяся четверка его прихвостней-расистов ходила как из-за угла пыльным мешком по голове огретая. Судьба предводителя ввергла их в страшный шок. Впрочем, не только их. Того же Джонни вообще в бессознательном виде с плаца утащили. Не выдержала его ранимая душа – сынка толстого бизнесмена – страшного зрелища наказания.

Если выбытие физически сломавшихся их коробило, но еще оставляло в душонках эгоистическую гордость типа «а я сильнее этого лузера», то сейчас выбытие того, кто был сильнее их всех вместе взятых, сломало окончательно. Сломало морально. Наконец-то новобранцы осознали то, чего добивались инструктора – они здесь никто. Так, пыль на башмаках Армии.

* * *

Диего-Сергей бегал в общем строю таких же, как и он, по предгорьям. И ждал, когда же их по-настоящему начнут сплачивать. Ведь должны, по идее!

Что-то новое должно было случиться в этот день. Ведь не зря же гоняют в этой глуши, да еще почти без остановок. Обычно, когда гоняли по степи, на месте привала всегда ждала кухня. Тут же уже целый день три взвода рысили без еды. Даже перекуса. Вечером удивленные новобранцы были «обрадованы» тем, что ни еды, ни теплого ночлега не будет. Спать, конечно, не запрещали. Но спать пришлось на холоде, без привычных спальных мешков.

Диего быстро раздал остатки своих запасов галет, которые он всегда брал в такие забеги, и с интересом стал дожидаться, что предпримут инструктора. Они же не сделали ничего, кроме пары замечаний и простейших советов, продолжая наблюдать, как поведут себя курсанты.