Старуха молчала, глядя сухими, затуманенными глазами на Марго.

– Всего хорошего! – с вызовом проговорила журналистка, повернулась и с высоко поднятой головой направилась в прихожую.

– Извините нас, – тихо сказал старухе дьякон, когда Марго вышла из комнаты. – Она хорошая девушка, но иногда перегибает палку.

Старуха не произнесла ни слова. Лишь бледно-голубые, выцветшие глаза ее мрачно и непримиримо смотрели на отца Андрея.

– Извините, – еще раз повторил дьякон, положил на стол визитную карточку Марго (почему-то она первой попалась ему под руку), нахмурился и вышел из комнаты.

– Зачем? – Губы у Марго дрожали. – Ну, зачем вы это сделали?

– Ей было плохо, – виновато ответил отец Андрей.

Они шагали по двору.

– Она уже готова была нам все рассказать. Ну что вы за кретин, дьякон! – Марго чуть не плакала от досады. – А ведь я так ловко ее раскрутила.

– Ловкость не всегда оправдана, – тихо сказал отец Андрей. – Старуха была на грани удара.

– Да черт с ней, со старухой! Люди вокруг умирают из-за какого-то секрета, и мы могли его разгадать. Мало вам смертей? Еще хотите?

Дьякон молчал. Вид у него был подавленный, но и несговорчивый.

Поняв, что все упреки бесполезны, Марго махнула рукой.

– Ладно, чего уж теперь. Надеюсь, в следующий раз мне удастся ее разговорить. Я даже готова еще выпить этот дурацкий абсент.

– Боюсь, что это уже не поможет, – вздохнул отец Андрей.

– Да уж, – в сердцах проговорила Марго, – вы постарались на славу. И зачем только я взяла вас с собой! Спокойно, Маргоша, спокойно, – тихо прибавила она, успокаивающе погладив себя ладонью по груди. – Ладно, проехали.

В машине Марго холодно осведомилась:

– Куда теперь?

– В Музей-квартиру Маяковского, – ответил дьякон.

– Вы уже договорились?

– Не совсем. Я немного знаком с заведующей музеем, но сейчас она в отпуске. Там вместо нее какая-то девушка по имени Майя Плетнева. – Отец Андрей поднял руку и посмотрел на часы. – До четырех часов она будет на месте.

– Тогда захлопните дверцу поплотнее и поехали.

В Музее-квартире Маяковского в этот час было пустынно и прохладно. Отец Андрей поинтересовался у пожилой смотрительницы, где можно найти Майю Плетневу.

– Да вон она идет, – кивнула смотрительница.

Марго и дьякон обернулись. К ним неспешной походкой приближалась молодая женщина. Высокая, светловолосая, с тонкой шеей, на маленьком носике модные продолговатые очки в темной оправе.

– На этот раз разговаривать буду я, – тихо сказала Марго. – А вы стойте и помалкивайте. А то опять все испортите.

– Майя! – окликнула женщину Марго, делая шаг навстречу женщине.

Та остановилась, посмотрела на Марго сквозь стеклышки очков и кивнула:

– Слушаю вас.

– Меня зовут Маргарита Ленская. Я журналистка. Хочу написать статью о вашем музее.

– Статью? – взгляд Майи стал дружелюбным. Она сделала шаг к Марго, посмотрела приветливо на отца Андрей, снова перевела глаза на Марго и спросила: – А вы из какого издания?

– Вообще-то я фрилансер, пишу для разных изданий. А статью мне заказал «Коммерсант».

– Очень приятно! – Майя посмотрела на Марго благосклонно. – Что вы хотите узнать, Маргарита… э-э…

– Марго. Просто Марго.

– Что вы хотите узнать, Марго?

Журналистка скользнула взглядом по стенам музея-квартиры и спросила:

– Скажите, Майя, у вас все экспонаты на месте?

– Да, конечно, – слегка удивленно ответила женщина. – Кроме одного офорта. А почему вас это…

– Что это за офорт? – быстро спросила Марго.

– «Остров мертвых».

– Дорогая вещь?

– В смысле цены? – Майя нахмурилась и поправила длинным пальцем очки. – Эта вещь связана с Лилей Брик и Маяковским, – с упреком произнесла она. – Для нас она бесценна. Вы, может быть, не знаете, но Владим Владимыч даже упомянул эту картину в своей поэме «Про это». Вот, послушайте:

А стены блекли и блекли.

Тонули в серых тонах офортовых.

Со стенки на город разросшийся Беклин

Москвой расставил «Остров мертвых».

Майя замолчала, но тут подхватил отец Андрей. Он прочел красивым, бархатным баритоном:

Давным-давно. Подавно

– теперь. И нету проще!

Вон в лодке, скутан саваном,

недвижный перевозчик.

Не то моря, не то поля —

их шорох тишью стерт весь.

А за морями – тополя

возносят в небо мертвость.

Майя была ошеломлена.

– Так вы это помните! – взволнованно сказала она и снова поправила очки. – Как приятно встретить человека, который помнит стихи Маяковского наизусть! – И она одарила дьякона обворожительной улыбкой. – Простите, с кем имею честь?

– Дьякон Андрей Берсенев.

– Очень приятно. Вы знаете, Андрей… Можно я буду называть вас Андрей?

– Конечно.

– Так вот, Андрей, в этих четверостишиях Маяковский удивительно точно описал офорт. И Харона, перевозящего мертвецов на остров, и тополя. «А за морями – тополя возносят в небо мертвость». Удивительно, правда? В прошлое десятилетие имя Маяковского было практически предано забвению. Но сейчас мода на поэта снова возвращается.

«Да ведь она с ним кокетничает, – удивленно и неприязненно подумала Марго. – Прямо при мне! Вот тебе и музейные работницы, вот тебе и синие чулки!»

– Мода на хорошие стихи не проходит никогда, – вежливо сказал дьякон. – Человечество постоянно к ним возвращается.

– Как это верно подмечено! – восхищенно проговорила Майя, непроизвольным жестом прижимая к груди руки и пожирая дьякона взглядом. – Я тоже об этом постоянно думаю.

«Она что, собралась ему прямо здесь отдаться?» – возмущенно подумала Марго. Она кашлянула в кулак и сухо проговорила:

– Простите, что прерываю, Майя. А где сейчас «Остров мертвых»? Почему офорта нет в музее?

Майя неохотно перевела взгляд на Марго.

– Несколько дней назад мы отдали его на реставрацию. Рама пришла в совершеннейшую негодность, ее не реставрировали уже лет восемьдесят.

– И кто ее реставрирует?

– Мастерская, с которой мы сотрудничаем уже много лет. К нам от них приехал сотрудник и забрал картину.

И она снова томно посмотрела на дьякона и нарочитым, медлительным движением поправила завиток прически.