Ага, ясно, где-то здесь неподалеку должна быть библиотека.

Думаю, пергамент и чернила для меня там найдутся.

Пергамент и перо с чернилами нашлись.

Итак.

«Ректору Академии семи ветров Эйнару Бронзовому

от адептки четвертого витка обучения Тересы…»

Я замешкалась, чуть было не написав настоящую фамилию, но спохватилась.

«Тересы Давир

докладная

Мною такого-то числа такого-то месяца на территории Академии семи ветров была зафиксирована следующая аномалия…»

Острое перо выводило сухие, казенные определения и формулировки, и они собирались в аккуратную вязь, укладывая на пергамент бездушными словами сведения об ужасной находке.

Я описывала все, что увидела, запомнила и предприняла тщательно, скрупулезно — не потому что моим словам могли не поверить или начать проверять — само собой, мои слова будут проверять. Я старалась изложить все как более тщательно письменно, чтобы меня не начали расспрашивать устно.

Произнести это вслух… Нет, этого я все же не смогу — мне еще далеко, бесконечно далеко до правильной главы рода, образцовой некромантки, такой, чтоб как в лучших традициях народной молвы: бесчувственной и циничной.

И, поставив последнюю точку, я перечитала написанное, убедилась, что мне нечего прибавить к нему или убавить, просушила чернила, свернула пергамент в свиток и встала.

Пора тебе, Тереса, наведаться в логово дракона…

И да будет к вам обоим милосердна предвечная Тьма.

Я покинула библиотеку, и пошла в сторону кабинета Эйнара.

К кабинету ректора я подошла на нетвердых ногах, едва сдерживаясь от того, чтобы не сминать свиток в ладонях.

Приемная пустовала, доложить обо мне было некому. И я, тяжело вздохнув, уже вскинула руку, чтобы постучать, как из-за закрытой двери донесся громкий, протяжный и отчетливо страстный женский стон.

Я замерла, как будто оглушенная этим звуком. Отстраненно, сама себе не веря, и не веря в то, что делаю, шевельнула кистью, создавая воздушную полость — простейший резонатор-усилитель звука — и услышала, как сплетаются за дверью два дыхания, прерывистое женское и мужское, хриплое. Легкий, еле слышный всхлип женщины, породивший резкий выдох мужчины, невнятный стук, шорох одежды…

Все чувства и переживания, переполнявшие меня до того, отхлынули, я опустела. А на смену им нахлынула волна удушающего гнева, первозданной черной ярости.

Сила поднималась во мне безумной волной, закручиваясь в зарождающееся инферно.

Тьма, Всемилостивая и Милосердная, Первозданная и Предвечная, услышь дщерь свою, отзовись на мой зов, не оставь меня в час тягот и испытаний…

Тьма стекалась со всех сторон, откликаясь на безмолвный, неистовый призыв, ото всюду, извне и изнутри, словно во мне где-то внутри открылись шлюзы, и сила прибывала и прибывала потоком, копилась, собиралась…

На рубеже между реальным и потусторонним радостно ревели и с неистовой мощью бились в сотрясающиеся под таранной мощью ворота.

Собрав воедино всю готовую для удара силу, я толкнула дверь и шагнула вперед.

* * *

В кабинете царил алый полумрак от задернутых штор, в которые било солнце, и от него женская кожа казалась пленительно розовой, как персик. Дракон мазнул губами по обнаженному плечу — и бархатистая, как персик. Длинный шершавый язык обрисовал тонкую линию ключицы — и сладкая, как персик.

— Мы так не договаривались! — прошипела драконица, пытаясь увернуться, и дракон легонько куснул ее за ушко, ощутив под губами мельчайшие крапинки проступившей чешуи.

Женское тело в его руках — горячее, упругое, сладкое. Алая стонет, когда пальцы забираются под юбку, и гладят, ласкают бедра, заставляя раскрыться, прижаться теснее.

— Мы договаривались, что цветы из твоей оранжереи больше пропадать не будут,

так?

Другая ладонь легла на грудь, чуть сжала ее сквозь ткань, срывая новый приглушенный вздох с искусанных губ. Палец обвел острую вершинку соска, все еще целомудренно прикрытую, и снова горячий язык вырисовал причудливый узор на коже, покрытой мелкими бисеринками пота.

— Та-ак… — протяжно отозвалась драконица низким горловым голосом.

— Тогда какие претензии?

Алая прогнулась, вдавливаясь в него всем телом, подставляя поцелуям все-таки освобожденную от оков ткани грудь, кажется, соглашаясь, что претензий никаких, и вообще…

А в следующее мгновение в кабинет, испепелив поставленные на дверь запоры, ворвалась Тьма.

* * *

Два силуэта, слившиеся в один, высвеченные ярким розовым ореолом.

Призванная тварь, рванулась на цепи, клацнув многозубой пастью, сотнями многозубых пастей. Ее поводок — на кончиках моих пальцев. И они буквально зудели от желания, наконец, выпустить его. Сейчас. Мгновение. Я только хочу посмотреть в эти наглые бесстыжие желт…

…черные глаза.

Черные. Черные, как две дыры, в которых веретено зрачка просто теряется.

— Адептка Давир?! — голос, однозначно не принадлежащий ректору Академии семи ветров, словно окатил меня ледяной водой.

Со громким лязгом (и чуется мне, не без помощи извне) рухнули мысленные решетки, вновь запирая первозданную Тьму там, где ей самое место.

Откат скопленной, но неиспользованной силы хлестнул по мне наотмашь, вышибив воздух из легких, и, кажется, еще и мозги из головы, потому что я тут же почувствовала себя дура дурой.

И именно потому, поджала губы и уставилась на наставников — Алвиса в расстегнутой рубашке и Адамину, неторопливо и с достоинством прячущую роскошное тело обратно под слои ткани, даже не потрудившись слезть со стола — крайне вызывающе и даже с негодованием.

— Вы что-то хотели? — так спокойно поинтересовался черный, будто я заглянула к нему в кабинет и застала за проверкой домашних работ, а не тискающего наставницу на чужом рабочем столе!

Хотела. Поубивать тут всех…

— Я… да! Мне к ректору! — В доказательство я сунула под нос дракону все еще зажатый в ладони свиток.

Вот! Я не озверевшая любовница! У меня и свиток есть!

— Кхм, — черный кашлянул, заставив меня подобраться. — Вы к нему всегда так врываетесь?..

— Я услышала плач и крики, — отрезала я, глядя дракону прямо в глаза. — Подумала, вдруг здесь кого-нибудь убивают. Опять.

Окажись здесь, например, наставник Ивар, я бы молчала, как в рот воды набрала, и стояла бы по струнке, потупив взор. А с собратом-темным тянуло полаяться. Он старше и опытней, но я родовитей, он дракон, зато я глава рода. Он наставник — я хранитель знаний. Вот и выходило, что мы с ним примерно равны.