– Ты куда, Веничка? Что случилось? – опомнилась от нахлынувшего раздражения Леся. – Я тебя обидела, да? Ну, прости, пожалуйста! Я и сама не знаю, куда меня понесло, зачем я тебе это все вдруг выпалила… Ну хочешь, я все тебе объясню, а? Куда мы сейчас едем-то?

– Я тебя домой отвезу, – решительно и сухо отрубил Веничка, не поворачивая головы.

– Но я не хочу домой! – закричала Леся и заплакала вдруг отчаянно, со злобой. – Я не хочу домой! И не надо так со мной, Веничка, прошу тебя! Мне и без того плохо!

– Я тебя отвезу домой, Леся, – повторил Веничка так же твердо и сухо. – Я понял, что с тобой происходит сегодня. Ты меня просто терпишь! Не любишь, а просто терпишь! Пустоту свою мной заполняешь, как опилками. А я так не могу, прости! Не хочу быть опилками… И спасибо тебе за все, спасибо за любовь, которая все ж таки была, что бы ты мне ни говорила! Была, но закончилась, видимо. Так бывает. Спасибо тебе за все, Лесь…

Она заплакала отчаянно, громко, навзрыд. Он будто не слышал, смотрел на дорогу сосредоточенно, крепко сжимая руль. Она снова попыталась до него достучаться, пролепетала жалобно сквозь слезы:

– Мне так нужна твоя помощь, Вень… Я совсем запуталась, я как та муха сейчас, которая в паутину попала… Ну помоги же мне, Вень, пожалуйста! Хочешь, я тебе все-все расскажу, что со мной случилось? Я так рассчитывала на тебя, Вень…

– Подружкам своим расскажи… – вдруг со злостью произнес он, усмехнувшись. – Да ты и мне уже все рассказала, я ж понял… Ты влюбилась в того, кто играет в покер, кто завяз в этом по уши, а меня решила средством спасения использовать? Правильно? Ох, Леська, Леська, какая же ты все-таки эгоистка… Видимо, никогда из детского эгоизма не выберешься, никогда не научишься прислушиваться к тому, что другие переживают и чувствуют. Но я любил тебя именно такую, да, чего уж греха таить… И мне жаль, правда. Жаль, что ты от меня ушла…

– Да я вовсе не ушла, Вень, я не ушла! Мне очень нужна твоя помощь, Вень!

– Ушла, Лесь. Для меня ушла. Не надо делать из меня доброго дяденьку, который выслушает и поможет. Сама справляйся. Сама…

Он подвез ее, плачущую, к кондитерской, вышел из машины, открыл с ее стороны дверь и протянул руку. Она безвольно уцепилась за нее, встала на асфальт, покачиваясь на каблуках, и долго еще стояла, смотрела вслед отъезжающей машине. Потом тихо побрела в сторону дома, низко опустив голову и слепо натыкаясь на редких прохожих, провожающих удивленными взглядами странную, красиво и дорого одетую худенькую женщину, похожую на маленькую обиженную девочку, потерявшуюся в большом чужом городе.

Придя домой, Леся автоматически отыскала введенный в память мобильника Людин телефон, нажала на кнопку вызова. После первого же гудка трубка у ее уха неожиданно быстро ожила близким и веселым Людиным голосом, как будто она только и ждала ее звонка, не выпуская телефона из рук.

– Ой, Леська, привет! Как долетела-то? Все хорошо?

– Да, Люд, долетела… А ты где сейчас? Дома или на работе? Я тебя отвлекаю, наверное, да?

– Нет, не отвлекаешь. У меня сегодня выходной, я дома. Уборкой решила заняться, еще обед приготовить надо… Дел накопилось – просто невпроворот!

– Люд… А Сашу позови, а? – робко пролепетала Леся дрожащим от волнения голосом, будто просила у новой знакомой чего-то невозможного и несбыточного, чего и просить-то даже неловко!

– Ага, сейчас позову! – легко согласилась Люда. – Он у меня тоже при деле, цветы на балконе поливает! А потом заставлю его картошку чистить, нечего без дела сидеть…

Было слышно в трубке, как она простучала пятками на балкон, как, что-то ей недовольно выговаривая, брал в руки трубку Саша, как пищала Дашенька, путаясь у него под ногами…

– Здравствуй, Леся! – услышала она знакомый голос, от чего сердце подпрыгнуло и заколотилось где-то в голове, и легкий счастливый спазм сдавил на секунду горло. Хотя для особого счастья никаких причин не было – голос Саши звучал холодно и почти официально, будто он здоровался с абсолютно чужим для него человеком.

– Саш! – вдохнув с трудом воздух, отчаянно крикнула в трубку Леся. – Саша! Ты слышишь меня?

– Да слышу, слышу… Говори…

И опять это «говори» прозвучало как оплеуха. Но она уже ничего, абсолютно ничегошеньки не могла с собой поделать… С отчаянием не могла ничего поделать, которое вырывалось из нее яростным криком:

– Я не могу без тебя, Саш! Не могу! Мне так плохо без тебя, Саш! У меня жить не получается, не могу я с собой справиться! Помоги мне, пожалуйста! Ну что мне делать, скажи?

– Да чем я тебе могу помочь? – снова холодно спросил Саша. – Все, что мог, я уже сделал. Я ведь тебя просил – уходи в свой санаторий! Уходи! А ты меня не послушала. Все надо делать вовремя, Лесь. Пока коготки совсем не увязли… Я ведь тебя предупреждал, помнишь?

– Да, ты предупреждал… Я не послушала, все так, да… Но я думала, что ты… Что я…

– А не надо было думать. Я ведь все тебе хорошо объяснил, а ты не поверила. И что ты хочешь от меня теперь? Чем я тебе могу помочь?

– Но что же мне делать, Саш? Как жить-то мне?

– Я не знаю, Лесь. Я думаю, что ты справишься, и все будет хорошо. И вот что еще… Ты не звони больше, не надо. Пожалуйста! Не делай ты из меня подлеца бессердечного и окончательного! Ладно? Придумай что-нибудь…

– Что, Саш?! Что я могу придумать?

– Ну, я не знаю… Возьми себя в руки, займись чем-нибудь. Мобильник свой в окно выбрось, провод у домашнего телефона ножом перережь… Только не звони больше! Дай себе несколько дней, и ты привыкнешь! Ты справишься. Ты умная и взрослая девочка, не надо себе придумывать ничего! Иначе жизнь свою окончательно испортишь!

– Но я…

Она больше ничего не успела сказать – в трубке тут же послышались резкие и короткие гудки отбоя, словно телефон тоже был недоволен ею, словно уговаривал – отступись, Леся, не надо, возьми себя в руки!

– Доченька, что случилось? С кем ты разговаривала? Почему так кричала?

О господи, мама… Она совсем забыла, что мама у них гостит! С утра уходила куда-то вместе с Коленькой и вот вернулась так некстати…

Не зная, что сказать, Леся долго и непонимающе смотрела на стоящую в дверях спальни мать, крепко сжимая в руке мобильник, потом без сил опустилась на кровать и тихо заплакала, как будто завыла на пронзительной и высокой ноте. Мать бросилась к ней испуганно, обхватила сильными руками за плечи, прижала к себе и, покачивая ее, как ребенка, забормотала в ухо монотонно-успокаивающе:

– Ну что ты, доченька… Не надо, не плачь! Всякое бывает. Ты думаешь, я не вижу, что ли, что с тобой происходит, милая? Я все вижу, я ж мать…

– Да что ты можешь видеть, мам… О чем ты…

– Вижу, вижу! Ты влюбилась там, что ли? Правильно я угадала, да?

Леся только кивнула молча, не в силах сопротивляться маминой догадке. И потом слушала так же молча, что она ей говорит…