Мы становимся в круг, вплотную к изогнутой стене. Я оглядываю арену и встречаю ухмылки Льда и Шквала. Мы собираемся устроить шоу, или как? Толпа никогда не видела ничего подобного. Я осматриваю две другие команды. Грех вздёргивает бровь, смотря на меня, а Убийца прищуривает глаза, переводя взгляд с меня на Греха. Убийца поворачивается к своему брату, который смотрит на меня, не мигая с той секунды, как мы вошли. Между шестью членами их группы раздаются шепотки. Мы потеряли элемент неожиданности относительно нашего союза, но он нам и не нужен. Мы превосходим их числом, два к одному. Скоро прозвучит колокол. Мы напрягаемся в состоянии готовности.

Я слышу шум и, спотыкаясь, двигаюсь вперёд, в замешательстве ловя себя на полпути. Другие бойцы делают то же самое. Шум — другой. Рог, а не колокол. Чужеродный рог звучит снова, отдаваясь эхом сверху. Люди начинают кричать, арена сотрясается от топота ног. На короткое мгновение все три команды обмениваются недоуменными взглядами. Что происходит?

Я понимаю только тогда, когда вижу ужас на лице Осколка.

Дозорные здесь.

Все восемнадцать бойцов спешат к единственной двери. Устроители всегда запирают яму снаружи. Я пробираюсь к двери. Дверь — единственный выход, если только мы не заберёмся и не перелезем через барьер на втором уровне. Я уже вижу, чем это может закончиться. Не все смогут сбежать. По крайней мере, один человек окажется в ловушке. Возможно, Лавина, который поможет вытащить остальных.

Крики доносятся с нижнего уровня! Мы отбегаем в сторону и выглядываем через решетку. Дозорные проникают через единственный дверной проём в Клетки.

— Как они так быстро сюда спустились? — кричит Шквал, вторя мои мысли.

— Посмотри, как они одеты, — говорит Осколок, устремляясь вперед к стене.

Я следую за ним и быстро понимаю, что он имел в виду. Дозорные замаскированы под Брум из Внешних Колец. Они, должно быть, проникли внутрь уже давно и ждали, пока мы окажемся в яме.

— Быстрее. Иди. Я подброшу тебя, — говорит Лавина.

Он хватает меня за запястье, чтобы поднять меня. Я качаю головой и вырываюсь из его хватки.

— Я не оставлю вас всех. И ты не сможешь подкинуть всех нас. Вьюга, Лёд и Шквал слишком большие, — говорю я.

— Ты должна сбежать, — говорит он.

— Алзона выбралась! — кричит Шквал.

Лёд задыхается:

— Нет!

Мы все бежим к его месту, чтобы заглянуть в маленькое отверстие. Дозорный прижимает испуганную Кристал к земле, связывая ей руки за спиной.

Осколок делает шаг ко мне и хватает меня за плечи.

— Ты должна позволить Лавине подкинуть тебя. Ты можешь спасти Кристал, и, если повезёт, сможешь отпереть дверь и выпустить нас. Нас почти двадцать человек. Возможно, нам удастся выбраться.

Я смотрю в его умные голубые глаза и понимаю, что он прав. Так же я знаю, что он не верит, что я смогу спасти их.

Я подаю сигнал Лавине, и он сгибает колени и сцепляет руки, как мы практиковали раз за разом в последние месяцы. Теперь эти действия доведены до автоматизма. Я бегу к нему, когда раздаётся голос. Голос грубый, короткий и слишком знакомый.

— Остановись или они умрут.

Мы были так захвачены нашими планами по спасению Кристал, что не заметили, что Дозорные вошли в яму. Двое держат мечи у горла Порока и Мясника. Я оглядываюсь назад и вижу, что Рон держит Вьюгу на острие меча. Рон наблюдает за мной с настороженным выражением лица. Почему он смотрит на меня? Моё сердце бешено колотится. Это просто рейд, или меня нашли?

— Лечь лицом вниз, ноги и руки широко раскинуть, — приказывает он.

Группа Трюкача обменивается взглядами с нашей, и мы все подчиняемся. Мы не будем бежать ценой жизни наших друзей. Возможно, позже у нас появится шанс сбежать. Если это позже наступит. Убийца медлит дольше всех, но потом всё же приказывает своим людям отступить. Если бы у горла его брата не было меча, без сомнений, Убийца попытался бы сбежать.

Как и у Кристал, наши руки связаны за спиной. Я обмениваюсь разочарованным взглядом с Грехом, стоящим передо мной, когда наши ноги сковывают. Я надеялась, что они забудут о ногах. Любой из здешних бойцов мог бы пинками добиться свободы. Как долго Рон и Дозорные наблюдали за нами? Они были хорошо подготовлены. Неужели они всё это время находились внизу, на арене, сливаясь с толпой в своих грязных лохмотьях?

Две шеренги надсмотрщиков сопровождают нас по обе стороны, пока мы поднимаемся по шести уровням, наши цепи звенят и дёргаются. Рон больше не смотрит на меня.

Мы покидаем неприметное здание, выходя на поверхность. Окружающие здания и переулки пусты, но я не обманываюсь. За нами будет следить сотня глаз. В том числе и Алзона. Рон, должно быть, тоже это чувствует. Он приказывает нескольким своим людям следить за нами, пока нас заталкивают в колонну крытых повозок.

Внутри находится два крошечных окна с тремя деревянными решётками. Решётки можно выбить, но окна слишком маленькие, чтобы через них могла пролезла даже я. Я сажусь и смотрю, кого ещё заталкивают в тот же вагон. Похоже, они разделили команды. Со мной в повозке Осколок, и остальные — представители двух других команд. После крика водители повозки дергаются вперёд.

Я встаю и выглядываю в окно. Другие повозки следуют за нашим. Дурной запах заполняет замкнутое пространство. Я морщу нос и оглядываюсь через плечо. У одного из людей Убийцы мокрые штаны. Никто не произносит ни слова. Я понятия не имею, что происходит.

— Куда они нас везут? — спрашиваю я Осколка, стараясь говорить как можно тише, чтобы скрыть своё неведение от остальных.

— Они везут нас на казнь. Мы все умрём, — хнычет мужчина, который обмочился.

Я не обращаю на него внимания.

— Они берут такое количество людей только по одной причине, — Осколок смотрит на меня, и моё сердце учащенно бьётся от безнадежности в выражении его лица. — Мы направляемся в Купол.

Я должна знать, что такое Купол, но я не знаю. К счастью, начинают говорить другие мужчины.

— Я слышал, что тебя сажают туда без оружия и дают им зарезать тебя, — говорит один из них.

Подаёт голос Порок:

— Я видел такое один раз. Дозорные просто продолжают наступать, пока все бойцы не погибают.

— Мы все умрём, — снова хнычет испуганный мужчина, раскачиваясь. — Мы все умрём.

Я шепчу Осколку, пока остальные спорят:

— Никто не выживает? — спрашиваю я.

Он кивает и крепко хватает меня за руку.

— Я бы хотел, чтобы тебя