Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дженна, не плачь, пожалуйста. Я виноват, я веду себя, как последний эгоист, но… Послушай, дай мне шанс искупить свою вину и исправиться. Я сделаю для тебя что-нибудь хорошее, а потом попробую начать все сначала. Относиться к тебе иначе. — Как это — иначе? Идиот, что ты несешь… Не можешь ты иначе к ней относиться, не можешь! — Ну… Чтобы тебе не было обидно, что кроме меня — никого… То есть ничего. Что бы ты хотела? Что я могу тебе подарить?
Она покачала головой и спрятала лицо в ладонях. Ну вот, обиженная девочка… Нет. Женщина, которой плохо. Женщины имеют право плакать. И это его, Моргана Фримена, проблемы, если ему что-то не нравится.
— Дженна, очень тебя прошу. Ответь мне, пожалуйста. Хочешь, подумай до завтра или сколько тебе понадобится…
— Мистер Фримен, мне не нужно от вас ничего!
Ну вот, опять вернулся «мистер Фримен»!
— Ни подарков, ни… Я не хочу оказаться в зависимом положении. К тому же это было бы некрасиво, неэтично и… — «достойно осуждения», хотела добавить она, но не добавила. Не исключено, что у Моргана иное представление о морали, чем у нее.
— Дженна, одно из двух: либо выбираешь ты, либо выбираю я! — Морган нечасто прибегал к такой жесткости, тем более — в отношениях с женщинами, но он чувствовал, что других вариантов у него не осталось.
— Мистер Фримен, я ваша подчиненная и требовать от вас чего-то не имею права. Выбрать могу только выходной. Я его и выбираю.
Дженна вышла, не глядя ему в глаза, но и не хлопая дверью.
После этого между ними как будто что-то исчезло — или, наоборот, появилось. Появилась стена из мутноватого льда, от которого веет холодком и через который сложно что-то разглядеть. Дженна казалась такой, какой была и год, и два года назад: подчеркнуто спокойной, уравновешенной, исполнительной и ответственной. Разве что немного потускневшей. Она казалась строже себя, строже своей одежды, и это вызывало диссонанс в восприятии. Морган недоумевал: не может быть, чтобы живая, теплая, яркая, как цветок, Дженна ему просто привиделась!
Однако признаков ее существования он больше не обнаруживал.
Она старалась не обедать с ним: отпрашивалась, ссылаясь на то, что им нельзя оставить свою ячейку без присмотра и уйти вдвоем. Завтракали и ужинали всегда в молчании. Кофе и чай пили по отдельности.
Как будто она решила враз избавиться от всего, что между ними появилось в последние недели.
Пол Кригер еще появлялся рядом с ней, но, судя по всему, ушел несолоно хлебавши. Однажды утром Дженна с ним не поздоровалась, и Морган это заметил со смешанным чувством стыда и удовлетворения.
Пару раз он решался заговорить с ней об инциденте на фуршете, но она ловко соскальзывала с темы. В конце концов он отчаялся и прекратил ломиться в закрытую дверь.
Но если она хочет выходной — она его получит!
— Дженна, я поменял билеты.
— Что, простите?
— Я говорю, что поменял билеты. Мы летим обратно не завтра, а послезавтра.
Дженну больше всего потряс не факт отложенного отлета, а то, что Морган сделал ее работу.
— Еще какие-то дела? — спросила она.
Если бы кто-то поинтересовался ее мнением, то она бы сказала, что дел уже было достаточно, пора бы и остановиться. Они оба и так крутились как белки в колесе: круглые столы, семинары, пресс-конференции, открытые показы (их включили в десятку лучших, но сколько нужно было приложить усилий, чтобы добавить «шику» уже готовой презентации и чтобы она смотрелась как что-то новое, достойное своего статуса). Морган постоянно с кем-то вел неофициальные переговоры, Дженна не успевала их координировать и расшифровывать для него записи. Она мечтала о своей тихой теплой спальне, опущенных жалюзи и двух долгих-долгих днях, которые можно будет провести в постели, лишь изредка выползая на кухню и ненадолго задерживаясь у телевизора. И теперь Морган сообщает ей, что из двух дней останется только один, а сумасшедшая рабочая неделя продлится!
Хотя чего от него ждать после того, как он, не спрашивая ни о ее планах, ни о желаниях, увез ее с фуршета?
Морган загадочно улыбнулся.
Дженна разозлилась. Еще и улыбается… эгоист и трудоголик. Однако виду она не подала.
— Наверное, что-то очень важное, — сказала Дженна больше себе, чем Моргану. — А сейчас мне можно идти?
Они разговаривали в холле отеля, куда приехали после напряженного — и последнего! — дня работы выставки. На сегодняшний вечер намечался банкет, но Дженна сослалась на усталость и попросила разрешения не присутствовать там. Морган и сам не горел желанием, так что они извинились перед организаторами, сказали, что им нужно отдохнуть перед вылетом домой, и поехали в отель.
— Если я нужна, то…
— Ты, безусловно, нужна, но сегодня отдыхай. Я не буду тебя беспокоить. Ты уже отлично поработала и очень мне помогла. Спасибо за все, Дженна, до завтра.
— А дела…
— Утром обсудим.
— Как скажете, мистер Фримен.
В лифте они ехали вместе с небольшой группой итальянцев. Темпераментная, певучая речь смуглых мужчин и женщин ярко оттеняла напряженное молчание Моргана и делано спокойное молчание Дженны.
Оставшись в номере одна, Дженна несколько минут просто стояла, бессмысленно глядя перед собой и кусая губы. Потом повалилась на кровать и расплакалась. Какая нечеловеческая усталость… Она устала от всего: устала быть все время улыбчивой и спокойной, устала делать десять дел одновременно — и все хорошо, устала носиться по немыслимым траекториям, выполняя поручения Моргана, устала повторять для потенциальных клиентов одни и те же фразы, из которых после десятого повторения испарилась последняя искренность, устала все время держать спину прямой, устала зажимать себя в тиски и с каждым часом только закручивать винты потуже, чтобы к вечеру не послать все к черту…
Ей понадобилось полчаса, чтобы обрести способность встать и что-то еще сделать. Чем-то еще оказался теплый душ. Потом Дженна зарылась под одеяло и провалилась в сон, увы, некрепкий и беспокойный.
Утро встретило ее бодрым стуком в дверь.
Она сделала вид, что не проснулась.
Стук повторился. Дженна застонала и спряталась под подушку. Она скорее почувствовала, чем услышала, что постучали еще раз.
— Кто там? — прорычала она. Не потому, что была так свирепа, а потому что голос со сна охрип.
— Дженна, это я. Доброе утро. Я что, разбудил тебя?
Дженна рывком села на постели и вгляделась в часы напротив кровати. Одиннадцать ноль пять?! Милосердное небо…
— Мистер Фримен, подождите минутку, пожалуйста!
Проспала. Она проспала! Это не укладывалось у Дженны в голове. Она никогда никуда не опаздывала, никогда ничего не просыпала, а тем более работу…