Женщина в черной, снизу доверху забрызганной кровью броне перешагнула через труп и вошла в зал. В одной руке она сжимала полуторный меч, лезвие которого уже потеряло блеск от крови. В другой был длинный кинжал, позаимствованный у одного из мертвецов.

Альком обессиленно рухнул на место. Внутри у него был могильный холод…

Словно очнувшись, несколько сидевших с краю воинов вскочили, с криками ярости обнажая мечи. Небрежным движением головы отбросив назад длинные спутанные волосы, черная незнакомка двинулась к ним плавным, скользящим шагом. Она была слишком быстра для них. Приняв на скрещенные клинки падающий сверху меч, она ударила ногой в шею, отправляя хозяина меча в полет, подобный тому, что отворил двери. Попытавшийся дотянуться через стол до ее бока дружинник рухнул навзничь – кончик меча рассек его ничем не защищенную переносицу. У Алькома возникло ощущение, что это женское воплощение бога войны играет, дерется вполсилы. Так играют испытанные воины, разгоняя вооруженное дрекольем мужичье, когда подавляют бунты. Если бы она хотела, то уже перерезала бы всех бросившихся к ней с оружием.

Оставив несколько неподвижных тел, дружинники отпрянули. Кто-то жалобно поскуливал, баюкая перерубленную кисть. Девушка немного постояла, выжидая новой атаки, но ее не последовало: никто не хотел к ней приближаться. Тогда она легко, будто на ней вовсе не было тяжелого доспеха, запрыгнула на стол.

– У вас есть выбор, – сказала она. – Умереть сейчас – или позже, если я так решу. – Голос ее был по-прежнему тих, но слышали все. – Кому-то я оставлю жизнь, и они будут служить мне.

– Как – служить? – растерянно спросил кто-то. – Ведь наш господин барон Мальдех жив, и…

Девушка не глядя метнула кинжал. Голос глупца превратился в хрип.

– Это ненадолго, – сообщила она. – А служат мне верно, очень верно…

Барон сидел в оцепенении, будто речь шла не о нем. Он должен был встать, выхватить свой старый заслуженный клинок, с которым никогда не расставался и прошел столько битв, приободрить своих людей и рассечь на части эту юную нахалку, неизвестно как попавшую сюда. Но он не мог двинуться с места… Впервые в жизни им владели только растерянность и ужас.

Альком пристально посмотрел на говорившую. Лик ее был страшен холодной неумолимостью. Что ж, он постарается уйти красиво…

– Я лучше умру сейчас, – сказал старый воин, поднимаясь. На нем не было полной брони, только легкая кольчуга. Привычный руке тяжелый имперский меч покинул ножны. – Мне влезть на стол или ты спустишься ко мне, красавица?

Альком приготовился к смерти, он не рассчитывал уцелеть в этой схватке. Но Темная Богиня решила иначе. Она приблизилась, шагая прямо по столу, расшвыривая ногами блюда и тарелки с остатками еды. Задумчиво посмотрела на самоубийцу и вдруг, наклонившись, неуловимым движением оглушила его рукояткой меча.

– Ты будешь моим Верным, – сказала она рухнувшему на пол ветерану. – Кто еще хочет умереть сейчас? – Девушка выпрямилась и огляделась.

Но воины, казалось, вдруг потеряли свои души. Мужество покинуло их.

– Я, – сказал бард, бледный, но решительный. Доспехов на нем не было вовсе, а вместо оружия он сжимал в руках свой инструмент. – Я не буду твоим верным, – торопливо добавил он. – Я певец, а не убийца.

– Подойди, – коротко приказала Темная Богиня.

Бард выполнил приказание. Ему было очень страшно. Парень смотрел на стройные женские ноги в поножах и набедренниках, боясь поднять глаза. Он ждал – вот сейчас на его несчастную голову упадет неумолимая сталь. Острием меча Темная Богиня заставила его посмотреть ей в глаза.

– Ты что-то слышал обо мне? – спросила она, не скрывая интереса.

Бард судорожно сглотнул, клинок упирался в его гортань, покалывая кожу. Он не мог ни кивнуть, ни что-либо сказать.

– Ах, прости, – улыбнулась девушка, поняв его затруднение и опуская меч. – Итак?

– Я знаю много старых баллад, госпожа. – Бард невольно косился на окровавленный обоюдоострый клинок. – Есть одна, о Прекрасной Смерти. Я уже не помню названия, но она о черной девушке, что приходит в ночи и убивает в танце…

– По-твоему, я – Прекрасная Смерть? – Девушка почти игриво коснулась мечом щеки барда, оставив на ней мазок чужой крови. – Ты находишь меня красивой?

На лбу юноши выступила испарина. Она играет с ним, как кошка играет с мышью, прежде чем отправить ее в пасть, понял он.

– Вы прекрасны, госпожа, – признал он, не кривя душой.

– Почему же ты не хочешь служить мне? – Голос Темной Богини был почти нежен. – А вдруг мне нужны не только воины?

– Вы несете смерть, госпожа, – сказал бард и вздрогнул от неожиданного смеха.

– А разве вы не несете смерти? – отсмеявшись, поинтересовалась девушка. – Посмотри!

Темная Богиня широким взмахом меча указала на испуганно жавшихся к стенам воинов.

– Они тоже несут смерть. Ты не знал? – В голосе ее сквозила ирония. – Они любят убивать и убивали не меньше меня. Только делают это хуже.

– Люди не ангелы, я знаю, – печально вздохнул бард. – Кто-то строит города, сажает сады, выращивает хлеб… А кто-то причиняет только боль и страдания… Но вы… Вы убьете всех, госпожа. И наша земля погибнет…

– Нет, – покачала головой Темная Богиня. – Нет. Я лишь очищу землю. Умрут непокорные.

– А те, что покорятся, госпожа? – спросил юноша.

– Тоже умрут, – улыбнулась Темная Богиня. – Но не все и не сразу.

Собрав волю в кулак, бард посмотрел в ее смеющиеся глаза:

– Так к чему оттягивать то, что неизбежно? Возьмите мою жизнь сейчас, госпожа. Я не буду служить вам.

Присев на корточки, Темная Богиня ласково огладила свободной от меча рукой соломенные кудри юного певца.

– Как жаль… У тебя сердце льва, – задумчиво сказала она. – Ты споешь мне, напоследок? Я прошу тебя.

– Да, госпожа. – Бард посмотрел на свой инструмент. – О чем спеть вам?

– О чем угодно, – сказала Темная Богиня.

Она села на край стола, свесив ноги и положив свой темный меч к себе на колени.

Бард отступил назад, немного повозился, проверяя настройку инструмента, закрыл глаза, чтобы не видеть изувеченных неживых тел и ужаса на лицах пока еще живых. И начал.

Если Темная Богиня рассчитывала услышать о Прекрасной Смерти – гимн в свою честь, – то она ошиблась. Бард пел о том, как прекрасна утренняя заря, как пахнет свежескошенное сено, как вкусна вода из лесного ручья, как нежны губы возлюбленной… Это была одна из первых баллад, которую он написал сам. Баллада была наивна, но чиста, ибо шла от сердца. Он был так влюблен тогда, когда простые слова вдруг сложились в рифмованные строки и для них родилась музыка. Эта песня рассказывала о Прекрасной Жизни, где нет места боли и ненависти, где влюбленных не разлучают насильно и где люди не вздрагивают ночью от набата, возвещающего о набеге врага…