Но мне нравилось. Мне так нравилось! Я хотела еще!

Сначала незаметно, но потом все смелее я стала подстраиваться бедрами под толчки мужчины и чувствовала, как меня вот-вот морально разорвет от наслаждения. Таким Декарта я еще не знала. Но теперь мне хотелось как можно чаще мучить себя и его длительными сессиями, чтобы получать именно такую сжигающую и сжирающую все на своем пути страсть.

Толчки мужчины стали плавнее. Он будто вспомнил обо мне, как о живом существе, но я отчаянно замотала головой, так и не раскрывая глаза.

– Что «нет»? – немного сердито спросил он. – Тебе больно?

– Как… до этого… пожалуйста, – почти беззвучно прошелестела я.

Я не увидела реакцию Декарта, но уговаривать его не пришлось. Мужчина продолжил вторгаться в меня в прежнем ритме, сминая мое тело под собой, а меня немного затрясло от напряжения. Удовольствие было совсем близко, и я испугалась, что и в этот раз Декарт запретит мне его получить.

Но нет. Резкая горячая волна прошлась по моему телу и выгнула его дугой. Я повисла в захвате Декарта, задыхаясь от блаженства. Руки и ноги стали ватными, а внизу живота все было вязко и туго. Не удержавшись, я застонала как раненный зверек, а в уголках глаз у меня скопились одинокие слезинки.

Мой Хозяин замер во мне, поддерживая меня в моем беспамятстве, и по вибрациям его бедер, я поняла, что он тоже получает наслаждение.

Я резко обмякла, так и не открыв глаза, когда губы моего Хозяина вновь вернулись к моим губам…

Я не поняла заснула я или нет, но мне показалось, что я в своем беспамятстве пробыла сутки как минимум. Однако я пришла в себя по-прежнему придавленная телом моего Хозяина, а Декарт самозабвенно целовал мои губы.

– Все в порядке? – довольно спросил он. – Я не сделал тебе больно?

Я устало мотнула головой.

– Нет, мой маленький котенок, – мужчина буквально соскреб меня с кровати. – Детское время на тебя не распространяется как бы ты ни устала. Поэтому не думай, что я дам тебе лечь спать в девять вечера. У нас куча времени до полуночи, и я хочу эти часы провести с тобой.

Декарт одной рукой поднял меня с кровати и закинул к себе на плечо, а затем понес в душ. Когда мужчина поставил меня на теплый подогреваемый пол душевой кабинки, я тут же упала, как подкошенная. К счастью, Декарт сразу подхватил меня за талию и прижал к себе.

– Я не чувствую своих ног, – сонно пробормотала я, не зная точно должна ли я до сих пор быть в образе или нет. – И рук.

– Что ж, – хитро улыбнулся Декарт, – тогда этим вечером я буду носить моего котенка на руках с места на место и кормить лакомствами.

От упоминания о лакомствах, у меня сразу поднялось настроение. За ужином я почти ничего не съела, и сейчас было бы неплохо подкрепиться.

Декарт старательно вымыл меня с головы до ног, словно я до этого участвовала в грязевых боях. Но вскоре я поняла зачем он это сделал. Натерев мочалкой мою кожу до красноты, он тем самым разогнал мне кровь, и я почувствовала приток энергии.

Наконец закончив с душем, Декарт надел на меня коротенький розовый халатик, на капюшоне которого были милые кошачьи ушки с кисточками шерсти на концах. А на ноги он надел мне розовые тапочки-угги, подошва которых имела кошачий отпечаток.

Очень мило. И такой домашний образ не располагает к продолжению сессии. Поэтому я вздохнула свободно.

Нет, сессии мне пока что очень нравились. Но вот то, что приходится во время них долго терпеть – это тяжело. Хотя результат того стоит.

Когда же мы вернулись в игровую комнату, все в ней уже изменилось: розоватый приглушенный свет сразу нескольких ночных ламп, сладковатый аромат освежителя воздуха, мягкие пледы на кровати с уже новым покрывалом, и большой поднос со всякими вкусностями и напитками.

Мужчина усадил меня у изголовья, поправил мне подушку и накрыл покрывалом, а сам устроился рядом.

– Как… это все тут оказалось? – удивленно спросила я, вспомнив еще тот момент перед ужином, когда стол так же внезапно оказался накрытым.

– В моем доме есть прислуга, – сообщил мне Декарт и под одеялом положил мои ноги на свои. – Но, так как я не выношу людское общество, то моя прислуга – бойцы невидимого фронта. Я им доплачиваю огромную сумму, требуя от них соблюдения моего главного условия: никогда не попадаться мне на глаза.

– Почему? – растерялась я.

– Ну вот такой я затворник и социопат, – мужчина взял с подноса бокал кофе и попробовал не горячее ли оно. – Я могу вынести только Страма, свою секретаршу и моих сабочек. Общение с остальной людской массой я не допускаю в свое пространство.

– А Луна? – я завороженно глядела ему в глаза.

– Сабочки моего друга – это другое дело, – сообщил Декарт, уютнее прижав меня к себе. – При нем они почти всегда молчат и даже не смотрят на меня. Я думаю, Страм их заранее инструктирует на этот счет. Ну и сейчас у него вроде как она одна-единственная, поэтому уж к Луне я смогу привыкнуть.

Теперь мне было понятно почему Декарту так нравится, когда я молчу. И я даже испугалась вдруг сейчас я ему докучаю своей болтовней.

Я притихла и с благодарным взглядом отпила кофе из рук моего Хозяина.

– Почему ты замолчала? – улыбнулся он. – Мне приятно с тобой разговаривать.

Улыбнувшись, я снова обратилась к нему.

– А что Вы чувствуете, когда общаетесь с другими людьми? Они типа энергетические вампиры для Вас или как?

– Скорее вампир для них я, – усмехнулся Декарт. – Не знаю, как это объяснить, но я чувствую агрессию, когда я среди людей. Постоянную агрессию. Я не считаю себя умнее или лучше всех, но едва мне стоит с кем-то заговорить, как мне хочется перегрызть ему горло. Но ты не бойся. Я в жизни не напал первым ни на одного человека.

Не напал первым? Это интересно. В Декарте и вправду было что-то животное.

– А почему Вы можете вынести господина Страма? – вновь спросила я.

Мне было так интересно узнать моего Хозяина поближе. И я с благоговением ловила сейчас каждое его слово.

– Страм – само терпение, – охотно объяснил он. – С самой первой минуты нашего случайного знакомства, ему удалось погасить мою агрессию. И кроме того, он всегда чувствует, когда ему следует уйти. Невероятная тактичность – вторая вещь, за которую я его уважаю. Ему вовсе не нужно было сегодня ни на какой деловой ужин. Просто он понял, что меня на большее не хватит.

– Значит, Вы совсем никуда не выходите? – уточнила я.

– Не выхожу. Но если тебе хочется куда-то сходить, ты говори, не стесняйся. Я обязательно что-нибудь придумаю.

Мне было дико приятно, что Декарт готов ради меня пойти на жертвы.

– А как же в тот день? В клубе? – я робко задала следующий вопрос, боясь полезть не в свое дело. – Там же было столько народу! Как Вам было не тяжело?