тонов» — это я сильно погорячилась. Серыми были только стены.

— Покрывало на кровати и шторы из ЖЁЛТОГО штофа, плюс несколько мягких кресел, обитых полосатым, РОЗОВО-ЗЕЛЁНЫМ кретоном?! — тихо шалела я, взирая на всё это «великолепие», — Они что, стащили сюда всё, что жалко было выбросить? В духе «на тебе боже, что нам не гоже»?

Впрочем, гармонично вписавшаяся в этот шизоидный колорит Люся, чувствовала себя здесь вполне комфортно. Я аж позавидовала, сощурив глаз и скрипнув зубом. Страстно захотелось зажмуриться.

Да, чуть не забыла, ещё нам с Люсьен полагалась горничная. И тоже одна на двоих. Вот она-то и принесла на подносе мой скромный поздний ужин. Впрочем, это было уже не важно. Какофония цветов в самых нелепых комбинациях напрочь отбила аппетит. Тем более, что мы, таки, нормально поужинали с Бернаром, кучером и Мари.

В душе тоскливо защемило при воспоминаниях о Бернаре, Тео и Марлен.

— Так, всё, спать! И нечего расклеиваться. Ничего совсем уж ужасного пока не произошло. Очнулась я в этом мире в куда как более плачевном состоянии. И ничего, справилась. Так что долой хандру! — нарочито бодрила я сама себя. Но отчётливо понимала, что утешиться таким наивным самообманом не удастся.

Глава 26

Утро выдалось заполошным. Началось с того, что в комнату вошла горничная — Жаннин, не сбавляя темпа прошла к окну, открыла шторы, за которыми ещё пока только зацветал рассвет, и деликатно, но настойчиво разбудила нас с соседкой.

Люся протяжно застонала из под одеяла. (Спасибо, хоть они были раздельными.)

Я тоже совершенно не успела выспаться. И вообще, открывать глаза и окунаться в эту ужасающе-«живописную» реальность совсем не хотелось.

Жаннин шустро хлопотала по комнате, наводя порядок и подготавливая одежду Люсьен. Я зацепилась за неё взглядом (она его хотя бы не раздражала), наблюдая за привычно-ловкими движениями девушки.

Самую малость рыжеватая шатенка с аккуратным ровным пробором гладко зачёсанных и спрятанных под чепец волос. Веснушчатое подвижное лицо, серые глаза. Длинное простое чёрное платье освежал такой же длинный белый фартук, украшенный на плечах широкими оборками рюш. Строгий, без намёка на изыски, белый воротничок. Всё согласно регламенту.

Закончив с платьем соседки, горничная обратила своё деятельное внимание и на мой гардероб.

— Жаннин, — противно прогундосила Люся, — помоги мне встать.

Жаннин покорно бросила моё платье и подалась помогать капризной соседке оторвать бренное тело от кровати.

— Умываться подавай… Жаннин, помоги затянуть корсет… да не так туго, Жаннин!

— Если она сейчас ещё раз скажет «Жаннин» этим своим мерзким голоском, я её придушу собственной подушкой! — внутренне закипала я.

Мало того, что несчастная горничная только и делала, что ублажала поминутно ноющую соседку, не имея ни малейшего шанса обратить внимание на меня, так эту гадость же невозможно было слушать! Вчера, насколько помню, меня её голос, вроде, так не раздражал. Хотя вчера я его почти и не слышала. Люсьен настороженно молчала, а у меня на праздные беседы просто не осталось сил.

— Жаннин! Ну что ты делаешь с моими волосами?! Ай, больно, Жаннин!

— А-а-а!!! - к тому, чтобы ослепнуть, или хотя бы зажмуриться и никогда больше не разжмуриваться, срочно захотелось ещё и оглохнуть.

Как уже позже поняла, всё то время, пока я отлёживалась в баронском доме после полученных травм, в герцогском дворце отсутствовала шестая фрейлина. Ибо предыдущую-то выдали замуж, а новую не брали — держали это обещанное баронессе место для меня. Так вот и выходило, что довольно долгое время внимание Жаннин в полной мере доставалось только Люсьен. И теперь соседка, раздражаясь на меня, потеснившую её в комнате,(к хорошему, как известно, быстро привыкаешь) ревностно загружала «свою» горничную бесконечными поручениями. Лишь бы та ни малейшим образом не «досталась» мне.

Очаявшись дождаться помощи, взялась облагораживать свой внешний вид сама. А это, доложу я вам, не такое уж простое дело оказалось.

Логично рассудив, что уложить волосы, а потом натягивать сложное платье — не рационально, ибо эти манипуляции однозначно повредят причёску, взялась выбирать наряд. Разложив на кровати имеющиеся в наличии «туалеты», застыла, пытаясь определиться с выбором. С немым вопросом посмотрела на горничную и та одними глазами указала на тёмно-синее.

— Спасибо и на этом. - я кивком поблагодарила Жаннин и принялась методично «самообслуживаться».

Делать причёску, задирая вверх руки в достаточно тяжёлом платье было ужасно неудобно. Особенно, как в моём случае, при полном отсутствии сноровки. В общем, провозилась я долго.

Стерва Люся, достаточно быстро приведённая в порядок руками умелой горничной, до последней минуты тиранила её то несуществующими складками на своём вишнёвом наряде, то не вполне изящно, на её взгляд, спадающим в районе виска локоном.

Я, сохраняя ледяное самообладание, корячилась (по другому и не скажешь) самостоятельно.

Нет, ситуация меня безусловно раздражала и выводила из себя. Однако, стоило сперва хоть немного оглядеться, определиться с кругом своих реальных полномочий, а потом уж либо решительно открывать рот, либо кардинально ломать эту хреновую тенденцию каким-либо другим способом. А пока, до знакомства с герцогиней, «улыбаемся и машем».

Вымотав дутыми претензиями нервы несчастной девушке и своим мерзким голосом мне, Люсьен с чувством выполненного долга удалилась на завтрак. Мне сие счастье сегодня, видимо, не светило.

С облегчением, явственно проступившем на веснушчатом лице, Жаннин бросилась помогать мне.

С немыслимой скоростью работая пальцами (как будто вокруг нас стояли трибуны, с которых толпа народу, подгоняя и подбадривая её, скандировала: «Жан-нин! Жан-нин!»), девушка успела завершить мой туалет вовремя. (Пропущенный завтрак — не в счёт.)

— Вот оно, «горничное братство» в деле! — восхищённо оглядывая себя в зеркало, подумала я, сердечно поблагодарила смутившуюся от похвалы девушку и, провожаемая ей же, отправилась на первые «смотрины».

Жаннин привела меня в гостиную (думаю, именно так называлась эта огромная, светлая комната), расположенную в этом же крыле, но на втором этаже. Убранство её поражало размахом и помпезностью, изобиловало вычурными деталями.

Тем не менее, здесь было достаточно много «воздуха». Этот эффект достигался большой площадью, высоким потолком и широкими дверным и оконными проёмами. Думаю, здесь даже вечером достаточно света. Помимо массивной потолочной люстры, я заметила многочисленные настольные и высокие напольные «светильники», равномерно распределённые по комнате.

Лепнина. (Куда же без неё.) Она украшала белый потолок, светло-оливковые стены и каминную полку.

Стены же достаточно густо увешаны картинами — в основном портретами и какими-то сценками из жизни знати.

Мебель заметно тяжёлая и габаритная. Украшенная резьбой и, по-моему, кое-где даже инкрустированная камнями.

Шторы, чуть темнее стен, из тяжёлой дорогой ткани, с ламбрекенами и подвязками с кисточками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ И вездесущие цветы, статуэтки и позолота